Мы не любили ощущения влаги на шерсти. Наши шубки намокали, спипались и переставали согревать. Мы зябли и дрожали под дождями, прижимаясь друг к другу, чтобы хоть немного согреться. Мяу так трясло, что жалко было на нее смотреть. Нежно-розовый носик ее становился сизоватым и казалось, что мы все время слышим стук ее зубов. Даже пушистые усы Мяу, на которых повисали капельки дождя, выглядели жалкими обвисшими и дрожащими. Тогда мы с братом усаживались с обеих сторон от нее и, привалившись боками, согревали Мяу своим теплом. Нам тоже было зябко, но мы были мужчинами и заботились о сестре, чего бы нам это не стоило.
Мама часто отсутствовала весь день и мы были предоставлены сами себе. В хорошую погоду, когда с неба не моросил мелкий промозглый дождик из "слёз предков" мы выбирались из норы и согревались игрой, прыгая в неглубокий еще снег, соревнуясь между собой в том, кто оставит самые большие следы. Хитрый Мау прыгал всегда с разбега, чтобы непременно проскользить на лапах как можно дальше. После его прыжков оставались длинные, размазанные и нечеткие следы, которые не были похожи ни на какие известные нам. Правда был один зверь, который оставлял подобные следы. У него были очень сильные задние ноги с огромными когтями, длинные уши и непрерывно шевелящийся нос. Он совершал длинные прыжки, отталкиваясь мощными задними лапами и иногда громко барабанил ими по земле или пустому, гулкому пню. Сухая дробь разносилась по всему замершему в ожидании прихода старухи Морены лесу, нарушая звенящую тишину.
Нас очень занимал вопрос – зачем он это делает? Ведь его дробь слышна на весь лес, а у этого зверя много опасных врагов в этом лесу. Неужели он так храбр, что не боится привлечь к себе внимание хищников?
Когда мама вечером пришла с охоты уставшая и голодная, ей удалось сегодня поймать только одну мышь-полевку, которую она не смогла съесть, потому, что дома ее ждали голодные рты, мы, быстро расправившись с этой жалкой добычей, даже не успев почувствовать ее вкуса, легли спать пораньше, чтобы не так мучил голод. Мама, пожевав немного снега и спрятавшейся под ним жухлой, но еще зеленой травы, и этим жалким ужином хоть немного успокоив голод, тяжело вздохнула и обернулась вокруг нас защитным теплым полукольцом. Мы стали уже настолько большими, что ее тело не могло охватить нас замкнутым кругом. Она просто подгребала нас поближе к своему отощавшему брюху и вылизывала наши испачканные, пахнущие недавно съеденной мышью, мордочки. Ей, по сути, на ужин достался лишь запах добычи. Я долго прислушивался к голодному бурчанию в ее животе и никак не мог заснуть. Мама бесконечно вздыхала. Я понимал, что она думает про завтрашний, возможно такой же голодный день. Чтобы отвлечь ее от грустных мыслей, я решил спросить ее о странном звере, барабанящем лапами.
– Ма, ты не спишь? – спросил я.
– Нет, сынок, не сплю, – промурчала тихо мама, чтобы не разбудить остальных. – А ты почему не спишь, огонь моего сердца? Ты наверное остался совсем голодным после такого ужина. Прости, сынок, я очень старалась, но сегодня был неудачный день. Завтра все изменится, поверь мне. Я поймаю хорошую добычу и вы, мои сокровища, наедитесь от пуза.
– Мама, – снова мяукнул я, – меня мучает вопрос: зачем длинноухий зверь стучит лапами по пню? Разве он так смел, что не боится даже страшного УУХа?
Мама тихо рассмеялась и притянула лапой мою голову поближе к себе, чтобы иметь возможность мурчать мне прямо в ухо.
