Вторая радость, приятно потрясшая сердца воинов, был слух о прибытии Государя нашего в Ольмюц. Отрадным вестником столь давно ожидаемаго нами события был флигель-адъютант Александр Иванович Чернышев, присланный нарочно к главнокомандующему. При виде этого дорогого вестника, армия пришла в неописанный восторг: одна мысль, что скоро увидим обожаемого Государя, свалила с плеч все понесенные труды и мы, не чувствуя усталости, готовы были идти бегом навстречу Царю и новопришедшим соратникам.
8-го ноября, мы сошлись в Вишау с авангардом корпуса графа Буксгевдена. Тут сделан был привал. Новички, так кутузовцы честили родных гостей, бросились к нам – и пошли обятия и целования, а расспросов, расспросов и не обобраться!.. Трудно решить, кто более кому обрадовался: мы ли им, или они нам; кажется, сердца наши бились одинаково, с тою только разницей, что нам стало вдвое веселее, имея в подмогу столько бравых товарищей. Через два часа ударили подъем: звуки барабана раздались впервые по выходе из Кремса; мы тронулись, но, долго озираясь, не сводили глаз с своих пришельцев, пока от них не скрылись.
Утром 10-го, в прекрасный солнечный день, армия Кутузова стояла вольно у подошвы ольмюцких высот. Около полудня раздалась команда «смирно!» и вслед за тем прискакали адъютанты, говоря: «Приготовьтесь: Государь Император встречает вас в полгоры у дороги». Радость была невыразимая: каждый потирал лоб и охорашивался. Скоро вывели армию на шоссе и началось шествие: я шел со знаменем, еще никогда не видав Государя. Едва стали подыматься на гору, скомандовали «глаза налево». На половине горы, Государь верхом стоял один, далеко впереди от свиты. Перо отказывается описать наши чувства при виде Царя!.. Его присутствие, его взгляды оживляли воинов новою бодростью. Музыки не было, и Государь, смотря на нас с улыбкой, бил такт ногою под наш скорый шаг; при проходе каждаго полка он здоровался. Несколько далее, по другую сторону дороги, стояли под ружьем гвардия и корпус Буксгевдена в отличном виде. В сравнении с нашими, они были как женихи; ослепительная чистота светлела на них, как играющие лучи солнца на пажитях; в гвардии особенно подобраны были люди все красавцы, один лучше другого; мы, напротив, походили на кузнецов. Когда армия взобралась на высоту и стала на позицию, Император, объезжая фронт, спросил солдат: «Давно ли была на вас вода?..» Люди в ответ кричали: «Ради стараться, Ваше Величество!» Корпус Буксгевдена построился позади нас во второй линии, гвардия в третьей. Багратион и Милорадович с авангардом расположились по дороге к Вишау у Просница. Австрийския войска заняли позицию с левой стороны шоссе, по направлению к Брюнну.
До Ольмюца от боевых линий считали с небольшим две версты. Император Александр часто навещал нас, не только днем, но даже по ночам, в сопровождении одного казака. Кроме ночного времени, император Франц всегда сопутствовал нашему Государю. Великий Князь Константин Павлович почти не оставлял биваков ни днем, ни ночью; если же отлучался, то на самое короткое время. Как часто он сиживал у наших огней, разговаривал с нами, шутил, и если готова была наша похлебка, отведывал, прихваливая, что вкуснее французского бульона, понравилась бы и нашим московским дамам!»
Михайло Ларионович Кутузов назначен был главнокомандующим всех, и новопришедших войск русских и австрийских, Армия простояла в ольмюцком лагере дней шесть. Наполеон находился в Брюнне, авангард его в Вишау. Говорили тогда, что от него прислан был к нашему Государю нарочный с письмом (генерал Савари), в котором, поздравлял его с приездом. Кроме этой рыцарской вежливости, во все время нашего роздыха под Ольмюцем, Наполеон нас не задевал; точно, как будто его там не было.
