Feminist fight club. Руководство по выживанию в сексистской среде - страница 4

Все это не назовешь откровенным сексизмом… по крайней мере, не совсем. В редакции, конечно, не могло быть официальной политики, которая запрещала бы женщинам писать; наоборот, дверь для женщин была приоткрыта, и мы протискивались в нее в бульших количествах, чем когда-либо. Но такие прочно укоренившиеся порядки не исчезают за одно поколение.

Обозревательница The New York Times Гейл Коллинз однажды сказала мне, что в ее эпоху сексизм, конечно, был чудовищным, но по крайней мере его легко было распознать. Когда парень щипал тебя за задницу и говорил, что «женщины не пишут в Newsweek», это, конечно, было несправедливо, но ты по крайней мере точно знала, что это несправедливо. Это была явная дискриминация – сексизм с юридическим определением и отпечатками пальцев, – а не просто «чувство». (Неужели это правда? Я что, схожу с ума? Я единственная, кто это видел?)

Сексизм 50-х годов не искоренен полностью – кхе-кхе, Дональд Трамп, – и все же распознать повседневный сексизм сейчас куда сложнее. Как и микроагрессия, с которой ежедневно сталкиваются чернокожие люди, то есть расизм, замаскированный под тонкие оскорбления или увольнения, сегодняшний сексизм коварный, случайный, политкорректный, даже дружелюбный. Он таится в глубине и проявляется в том, как пристально мы изучаем профессиональную квалификацию женщин, и в том, почему нам «не нравятся» женщины, которые идут во власть. Это своего рода то-во-что-невозможно-ткнуть-пальцем, неочевидное, труднораспознаваемое, еще-труднее-дать-отпор поведение, не обязательно сознательное. Его могут демонстрировать благонамеренные боссы, прогрессивные коллеги и даже феминистки. Однако ничто из этого не делает его менее разрушительным.

На повседневном уровне оно проявляется в том, что мужчины инстинктивно просят женщин конспектировать встречи, или в том, как вас принимают за секретаршу, когда на самом деле вы здесь главная. Оно в том, как женщин перебивают на собраниях, снова и снова, или как вашу идею приписывают кому-то другому (чаще всего мужчине). Оно в том, как мы выполняем все правила, стараемся изо всех сил и тем не менее вынуждены переживать, что нас назовут «слишком агрессивными», если мы будем вести себя как обычный начальник. Оно в знании того, что если ваш коллега называет женщину «амбициозной», то это далеко не комплимент. Оно в том, что мы вынуждены быть милыми (потому что женщины милые!), но не слишком милыми (чтобы не прослыть дурочками); заботливыми (ведь нам не все равно!), но не мамашами (чтобы на работе нас не списали со счетов). Оно в том, что нам нужно быть достаточно уверенными в себе для того, чтобы нас уважали, но не слишком самоуверенными (потому что никто не любит выскочек). Оно в том, что вы вынуждены работать вдвое усерднее, чем мужчина, чтобы доказать, что вы так же хороша, или втрое, вчетверо и впятеро усерднее, если вы темнокожая.

Оно в том факте, что женщины все еще чаще мужчин испытывают синдром самозванца и что когда мужчины поднимаются по карьерной лестнице, они нравятся нам больше, а женщины – меньше (вот почему женщины должны чаще улыбаться, проявлять благодарность и заботу, подчеркивать общие цели, быть благодарными… и все остальное, чего мы требовали от Хиллари Клинтон).