Феникс: Тени Империи - страница 6

– Посмотрите, как ваши боги преклоняются! – крикнул Эдомиус с трибуны. – Или это демоны?

Хаос стал его оружием. Пока стражники рубили львов, он похитил Кассия, заковав его в цепи в каморке под Колизеем.

– Ты хотел Республику? Получай! – на стене горела надпись кровавым мелом: «Senatus Populusque Romanus».

Конец главы: Река Стикс

Данглариус, плывя в Александрию с договором Клеопатры, не заметил, как трюм наполнился водой. «Феникс», теперь под черно-золотыми парусами, таранил его корабль, словно левиафан.

– Это не месть, – Эдомиус стоял на носу, глядя, как квестор тонет. – Это эпилог.

Но в Риме, где Октавиан уже примерял корону, Антоний читал письмо: «Твой сын от Фульвии жив. Он в Сирии. Спроси у Клеопатры». Меч, пронзивший пергамент, был ответом.

А Лисия, разбивая амфору с ядом в источнике Антония, шептала: «Даже Феникс умрет, если выпьет свой пепел».

«Рим не пал. Он просто научился носить маски», – писал Эдомиус в дневнике, готовя корабль к плаванию в Испанию. Но в его сундуке уже лежал пергамент с новым именем – Секст Помпей, последний волк Республики.

Война только начиналась.

Глава VI: Игра Теней

Часть первая: Мастер Кукол

Луна, словно золоченая монета в кошельке Юпитера, освещала крыши Рима, где Эдомиус, скрытый в тени акведука, наблюдал за виллой Октавиана. Мраморные стены, обвитые плющом, скрывали больше тайн, чем катакомбы под Аппиевой дорогой. Внутри юный наследник Цезаря, бледный как восковая маска, строил империю из пергамента и яда.

– Он слаб, но умён, – шепнул Луций Варрон, чей призрак стал тенью совести Эдомиуса. – Он читает Платона, но спит с кинжалом под подушкой.

Эдомиус сжал свиток с именами. Список «Союза Двух Змей» теперь включал легатов, банкиров, даже поэтов. Среди них – Гай Меценат, друг Октавиана, чьи пиры славились на весь Рим. «Кто контролирует искусство, тот правит умами», – говорил Меценат, подливая вино в кубки заговорщиков.

Сцена первая: Ужин с Харибдой

Под видом богатого сирийского купца Эдомиус впервые переступил порог дома Мецената. Зал, украшенный фресками с изображением Орфея, усмиряющего зверей, оглашался смехом философов и звоном кифары.

– Луций Эмилий Бруттий! – Меценат обнял его, как брата. – Говорят, ты скупаешь долги сенаторов… Или их души?

– Души – товар ненадежный, – ответил Эдомиус, замечая, как вздрогнул сенатор Фуфий, чье имя красовалось в списке. – Я предпочитаю… молчание.

За десертом из груш в меду Меценат неожиданно поднял тост:

– За нового Цицерона! Пусть его речи сокрушат тиранов!

Все взгляды устремились на Эдомиуса. Ловушка. Кто-то донёс. Но вместо страха он рассмеялся:

– Цицерон мертв. А я предпочитаю действовать.

В тишине зала зазвенел звон разбитого кубка. На пороге стояла Лисия, в платье цвета заката, с ожерельем из слез Афродиты. Ее глаза встретились с глазами Эдомиуса – в них не было страха, только предупреждение.

Сцена вторая: Код Персефоны

В саду, где фонтаны шептали на забытых языках, Лисия прошептала, целуя его в щеку:

– Они знают про список. Меценат служит Октавиану, но мечтает о Республике. Используй это.

– Ты свободна? – спросил Эдомиус, замечая следы цепей на ее запястьях.

– Свобода – иллюзия, – она сунула ему шелковый платок с вышитым акростихом: «Ищи в храме Весты то, что не гаснет».

Пока Эдомиус разгадывал послание, в Риме случилось непредвиденное: храм Весты вспыхнул, как факел. Весталки, охваченные пламенем, бежали, прижимая к груди священные реликвии. Среди пепла нашли тело старшей весталки – в ее руке был обгоревший свиток с единственной уцелевшей фразой: «Огонь Республики живёт в сердце волчицы».