– Разведчики два дня плутали по холмам, чуть не замерзли, – добавил Антонио. – Сейчас отдыхают, отогреваются.
– Морозы наступили? – заволновался кормчий.
– Снег лежит рыхлый, сырой, днем подтаивает. Слава Богу, не штормит!
– Не голодаете?
– Рыбы и мяса вдоволь, бери, сколько хочешь. На лето готовим. Капитан-генерал урезал порции хлеба и муки. Теперь каждый корабль заботится о пропитании, снаряжает охотников. Вчера вытянули на берег «Консепсьон». Ох, зрелище! Скоро наступит наша очередь. Приказано до весны очистить и проконопатить корабли.
– Доброе дело, – поддержал кормчий.
– По случаю больших работ сеньор Магеллан помиловал пятнадцать человек! – радостно сообщил Антонио. – Кузница гремит, на берегу сутолока, как на пристани в Севилье. Я думал, зимовать – значит сидеть на кораблях и много спать, а тут – сплошная работа. Капитан-генерал палкой торопит дело. Бывает, трахнет сгоряча даже офицера. Барбоса бегает злым, грозит кулаками, обещает заковать лентяев в цепи вместо освобожденных. Так не больно? – нажал кулаком на позвоночник.
– Злодей! – вскрикнул Гальего. – Ох-хо-хо.
– Не буду, – успокоил Пигафетта. – Моралес сказал, у вас косточки окаменели, надо размягчать.
– Постарели, – поправил штурман, – требуют покоя, сухую кровать, огонь в очаге, подогретое вино.
– Где их тут возьмешь? Потерпите до дома. Наверное, в Галисии сейчас тепло?
– Апрель месяц – начало весны.
– В Италии птицы запели, цветы расцвели, – вспомнил Антонио, – а мы готовимся зимовать! Раньше я не мог понять: как люди в Южном полушарии ходят вниз головами? Теперь вижу: ходят здесь так же, а живут наоборот. Может, и время движется назад? Не случайно же Васко встретился с великанами.
– С великанами? – удивился отец.
– Высокие, мохнатые, зубастые, с огромными глазищами – настоящие гомеровские циклопы! Они съели индейцев, живут одни за холмами. Есть и приятная новость: отец Антоний поправился, но слаб еще, капитан-генерал не отпускает его с флагмана. У монаха появилась мечта: хочет создать церковное царство на землях язычников. Ему в болезни было видение, Христос воззвал. Антоний проснулся в слезах, плачет, говорит непонятным языком… Упал на колени, лицо в доски упер, полдня пролежал на молитве, не выпрямляя спины, не поднимая головы.
– А потом? – заинтересовался Гальего.
– Вышел на палубу, созвал моряков, сообщил о Благовесте. Да что толку? Народу вокруг нет, кому царство строить? Отложили до островов.
– Божий человек! – уважительно хмыкнул кормчий.
– Несомненно, – согласился Антонио. – Не устали?
– Хватит, положи на спину!
Пигафетта легко перевернул иссохшее тело, подсунул под голову пилота подушку.
– Сосед бредит по ночам? – кивнул на уснувшего Глухого.
– Хуже… – испуганно перекрестился старик. – Беседует с нечистой силой.
– Неужели она прилетает на освященный корабль? – не поверил Антонио.
– Поднимается к потолку, висит…
– Дьявол? – ужаснулся Пигафетта и быстро перекрестил рот. – Серой пахнет?
– Глухой уставится на него и смотрит, не мигая. Лицо делается ужасным, землистым, прямо оторопь берет. Никого не замечает.
– Мычит?
– Молча беседуют. Пробовали туда распятие прикрепить – не помогает! Звали капеллана на ночь читать молитвы, да что Глухому Псалтирь? Видать, много грехов накопилось, коли Божье Слово не спасает.
– Петух кричит?
– Не заметили. Час-другой лежит, глаза прикроет, стонет, борется с нечистым. Только под утро рогатый отступает.
