Прохладный вечерний воздух застревает у меня в горле куском льда. Я не могу его ни проглотить, ни выплюнуть. И я не знаю, что ответить Дайсону. Только судорожно пытаюсь понять, кто же мог ему это рассказать. Точно только одно: не сам Хант.
— В общем, слушай меня. Кто бы ни слил эту информацию по инсайдерским сделкам Йорну, знай: если ты ляпнешь обо мне хоть слово — я прихлопну тебя как муху. И лично заставлю Ханта посмеяться над тобой второй раз. И уже не в тишине пустого спортивного зала, а прилюдно. И, поверь, мне есть что ему рассказать.
Его машина уже давно уехала, а я всё стою, пытаясь угадать на что именно он намекал. О чём знает? О школьных дневниках, которым я изливала душу? Об альбоме, в который бережно вклеивала всё, что только попадалось мне под руку про Ханта в университете?
Господи, мне двадцать восемь лет. Да какая разница, что творилось в моей бедовой голове в юные годы. У меня и наклейки Губки Боба есть, и что?
Пока одеваюсь, прихожу к выводу, что нет у Глена ничего существенного. Всё это в прошлом. Только вот как отнесётся к такому «багажу» Хант?
И пока еду в такси до офиса, всё же набираю номер той самой школьной подруги.
Обмен любезностями. Пустая болтовня о её муже и двух детях. О моём разводе. Шуточки о том, что не мешало бы тряхнуть стариной, встретиться в каком-нибудь баре и напиться. И вот тут я очень удачно, по моему мнению, вворачиваю, что устроилась на работу к Эйверу Ханту.
— К тому самому? — даже вижу, как лезут из орбит карие глаза Коры.
— Ой, да плевать к тому, не к тому, — так и прёт из меня напускное равнодушие. — Я его и узнала-то с трудом. А он меня и вовсе не вспомнил.
— А когда вспомнит, что будешь делать?
— Ничего не буду. Кора, да какая уже разница. Дело прошлое.
— Но ты ведь не зря позвонила именно мне. Он что-то сказал?
— Не он, — удивляет странное беспокойство в её голосе. Но и мне изображать безразличие становится ни к чему. — Бывший муж, что как раз и собирается раскрыть ему глаза. И знаешь, он неожиданно оказался настолько в курсе тех событий, что у меня возникли сомнения, а не ты ли с ним случайно поделилась? — И после того как она виновато отмалчивается, добавляю: — Или не случайно?
— Прости, я… — заикается она. — В общем, помнишь, мы тогда поссорились. На вечеринке. Когда ты первый раз приехала с Гленом, ещё до свадьбы.
— Так ты вешалась на него!
— Да я не вешалась. Я просто перебрала. Мне было по фигу, чей это парень. А он сказал, что хочет узнать тебя получше. Вот я ему со злости всё и вывалила.
Нет слов. Качаю головой, не веря услышанному. И ладно Глен молчал все эти годы, но эта тварь была не так уж и сильно пьяна, раз всё так подробно запомнила.
— И что ещё он обо мне знает? — сталь в моём голосе должна бы пронзить предательницу насмерть и заставить корчиться в муках раскаяния, но она в ответ, напротив, ещё и довольно хихикает.
— Ещё как ты юбку в колготки заправила.
— Что?! Нет! Это же было ещё в начальной школе.
— Ну, я прибавила тебе пару годков, — хмыкает она. — И про урок биологии, когда хомячок написал тебе в руку. А ещё…
И пока она с удовольствием перечисляет все те гадости, которые случились со мной в школьные годы, я судорожно соображаю: а была ли у меня подруга.
— Скажи мне только одно, — перебиваю я, когда она как раз входит во вкус. — За что? За что ты меня так ненавидела, Кора?
— За то, что ты заносчивая высокомерная стерва, которой всё всегда давалось даром.
