складывалось и вычиталось, не существовало, а превратилось в одну растянутую секунду. Темную или сумеречную, холодную или жаркую, заполненную чувством голода или отчаяния, тоски или меланхолии, размером с комнату, где я сидел, – или бескрайнюю, как сны, которые мне снились. Зато с удвоенной ясностью в памяти воскресло то, что я считал навсегда потерянным. Давнее прошлое выскакивало в виде отчетливых, пугающе резких картинок. Вот детская лопатка с желтым пластиковым штыком – из моей песочницы, видна даже свежая трещина. Вот кожаная этикетка с индейцем в коконе из перьев – джинсы с этикеткой носила одноклассница, в которую я был влюблен в школе. Затопив печь, я засовывал за щеку хлебный мякиш – и закрывал глаза. Теперь в моем распоряжении имелась настоящая коллекция, это был пантеон случайных вещей, паноптикум воспоминаний, которые я мог тасовать, сколько заблагорассудится. Тут были крашеные заборные доски, из них мы соорудили плот, прилавок ларька и перламутровые пуговицы на хлястике пальто человека, стоявшего впереди в очереди, и само бесконечное ожидание в этой очереди – неизвестно чего. Блеклая фотография блондинки на приборной доске автобуса – меня возили этим автобусом в детский садик на пятидневку. А вот ворона с перебитым крылом, обитавшая одно время за верандой в садике, и кусок хлеба, которым я подкармливал ее. Часто мне казалось, что передо мной фрагменты чужой жизни, которые почему-то всплывают в моем сознании – словно фильмы перепутали, и в коробку с одним названием положили другое кино. Только люди – те, кто жил в этих фильмах, – оставались неразличимыми. Чтобы увидеть лицо, я делал масштаб подробным, даже слышал голос, но стоило перевести взгляд на источник этого голоса, как изображение гасло. И все же одну картину мне удалось разобрать, это была старая фотография, студенческая. Молодые люди сгрудились в кузове грузовика; судя по хлопковому полю и тюбетейкам, дело происходило где-то в Азии. Там-то, на фотографии, которую я с таким трудом разобрал, я узнал моего художника. Совсем юный, вчерашний школьник – но с той же обезоруживающей улыбкой, с тем же тревожным взглядом – и уже тогда игравший лицом две роли. Откуда он взялся? Наверное, ктото из одноклассников, кто стоял в кузове, вывесил в Интернете, а я случайно наткнулся и запомнил. А он даже не знал об этом, наверное.
Рядом с художником стояла невысокая девушка. Белые шорты плохо скрывали ее полные короткие ноги. Художник обнимал ее сдержанно, как бывает, если между молодыми людьми только-только появились отношения. Она придерживала панаму так, что тень закрывала лицо. Но что-то неуловимо знакомое – в осанке, в наклоне головы – угадывалось в ней.
Конец ознакомительного фрагмента.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
