– О! Ты чего рано? – вскинулась она. – Еще десять минут. Андрюшку покормил?
– Ничего, я подожду, – озираясь, ответил Павел. – Да, нормально все, сытый.
Три прилавка по контуру: витрины-холодильники с мясом-рыбой, бакалейка, весы «Тюмень» с рядами гирек, ящик кассы посередине. Мама стояла в «Пиво-воды». Ряды бутылок «Жигулевского», трехлитровые банки с березовым соком, агрегат для заправки сифонов и красивые деревянные ящички с кубинскими сигарами между стопок «Беломора».
– Все. Переодеваюсь и идем, – суетилась мама. Он смотрел на нее, маленькую, худенькую, такую молодую и живую, и к горлу снова подкатил комок.
– Я на улице.
Выйдя в темноту, провел ладонью по лицу. «Ну для чего-то же это все!.. – рявкнул он про себя. – Если это взаправду, то не может быть просто так! Взаправду… – усмехнулся. – Взаправду, еб твою мать!..»
Мама, погасив внутри свет, вышла, заперла дверь на ключ и, подхватив две увесистые сумки, спускалась по лестнице.
– А ключ не под коврик положила? – оглянувшись на потухшие окна, спросил Павел.
– Сумку возьми хоть одну, пошли быстрей, мне стирать еще.
«Чего людям не хватало, – еле поспевая за мамой, размышлял он. – Тишина, спокойствие, клумбы с розами, все бесплатно, – вспомнил он свой обед. – Магазин закрывается на ключ без всяких сигнализаций, и никаких охранников. Край непуганых идиотов».
– Вася сегодня заходил. Спрашивал с чего-то, все ли у нас в порядке.
– Какой Вася? Мам, не беги, тут две минуты идти!
– Вася. Селин. Милиционер. Брат дяди Коли, ты чего? – оглянулась она. – Ты же из-за него милиционером хочешь стать уже второй год. После водолаза.
«Я?.. Милиционером?!» – Павел вспомнил Дядю Степу, притормозил.
– А чего хотел-то?
– Да ничего. Спросил, как дела дома, как мальчишки, да ушел. Я сама не поняла.
Подойдя к подъезду, поставил сумку на лавочку и уперся руками в колени, осознавая, насколько слаб физически. Трехкилограммовая сумка и несколько минут быстрой ходьбы его вымотали. Мама уже исчезла в дверях.
Андрей пялился в мутный ящик, из которого, слава богу, вместо аплодисментов из дома престарелых раздавался бодрый голос Петросяна.
– Андрюша! – всплеснула мама руками. – Ты почему еще не в кровати?! Ты кашу съел?
Она выдернула клопа из кресла, где его оставил Павел, закинула в кровать и выключила телевизор. Мелкий улыбался, будто что-то удачно украл. Мама перемещалась по квартире на большой скорости, а он все еще стоял в коридоре с сумкой.
– А когда папа приедет?
– Скоро.
Она уже переоделась в домашнее и крутилась в ванной вокруг бочки стиральной машины, прилаживая гофрированные шланги и натирая в нее на кухонной терке коричневый кусок хозяйственного мыла.
– Давай помогу, – тронул он ее за руку. Она на секунду замерла, глянула удивленно.
– Да чего тут, иди спать уже, сама я – поставила в ванную стиральную доску и, достав из тазика замоченное, стала тереть им о ребристую поверхность.
– Мам, давай я. У нас сокращенные были, рано пришел, выспался.
Он смотрел на гудящую, как самолет, бочку с крутящейся серой водой. Мама распрямилась.
– Ну ладно. Тут трусы с носками, – не сводя с него глаз, указала пальцем на тазик. – Пройдешься по доске, прополощешь, выжми хорошо и сложи сюда, дальше я сама.
Павел скинул пиджак, стянул через голову галстук, закатал рукава рубашки и нагнулся над ванной.
– Я тогда картошки сварю на завтра.
Она стояла в проеме двери, глядя, как сын ожесточенно елозил по доске тряпкой.
