Фея - страница 25



– Ну какая картошка, мам! Пол-одиннадцатого уже. Иди. С Андрюшкой посиди, книжку почитайте.

– Да он спит уж, поди, – почти испуганно сказала она.

– Ну, телевизор посмотри. Что ты как электровеник, блин! Что мы, не найдем, что поесть завтра?

– Какой веник? Ты что, Паш? – тихо спросила мама, склонив голову и пытаясь заглянуть ему в глаза, но он отвернулся, доставая очередной носок, чтобы она не заметила его слез.

                                           * * *

Пройдя широкий двор школы и встав в конец одного из сине-коричневых человеческих ручейков, стекающихся к входу, Павел краем глаза заметил стоящих в стороне, никуда не торопящихся Руслана с Фокиным. Шерхан и Таба́ки.

– Вопросы? – поравнявшись, ухмыльнулся он, глядя в глаза прилюдно униженного им вчера авторитета. Руслан, не понимая, что вообще происходит, смотрел на него, будто в первый раз видел. Девочки с фашистом на входе не было. Санитарный кордон контролировался двумя скучающими старшеклассниками. Привалившись к стене, они с безразличным видом смотрели на старательно вытягиваемые перед ними руки с растопыренными пальцами.

– Уши, зубы будем смотреть? – разбудил их Павел. – Жопу с мылом с утра помыл.

Парни, округлив глаза, смотрели вслед уходящему по коридору шкету в подстреленных брюках и сандалиях.

Зайдя в класс и не обращая ни на кого внимания, он прошел к парте, на которую Маша уже выкладывала нехитрые принадлежности: пенал, линейку, тетради.

– Как зовут директора? – бросив портфель, шепнул он ей на ухо. Маша отстранилась, оглянулась на народ:

– Ты чего?! Совсем, что ли?

Павел смотрел в красивые, чуть косящие глаза.

– Я вопрос задал. Просто ответь. Тихо. Я потом все объясню.

– Полина Ульяновна. Шматько.

– Спасибо, – он резко встал и, не оглядываясь, вышел. Полкан. Как же он забыл. Маленькая, сухая как мумия женщина, злая, словно мелкий бесхвостый терьер, что когда-то жил у них.

Это чмо боялись все окрестные дворовые псы. Когда у них в доме были посторонние, это злобное мелкое говно приходилось запирать в туалет, где он, царапая двери, даже не лаял – орал, пока гости не уходили. Марсик, бля… Слава богу, однажды, погнавшись на улице за каким-то поджавшим хвост кабысдохом, он не вернулся. Мама с папой долго ходили по окрестным дворам со своим: «Марсик-Марсик!», и Павел каждый раз в душе радовался, когда они возвращались ни с чем.

Коротко стукнув, распахнул двери, вошел, огляделся. Кабинет как кабинет. Снизу до середины стены, деревянные панели. Т-образный стол посередине с рядами стульев, шкаф-стенка, забитый папками с книгами. Не хватало только монитора на столе. Женщина, поливающая из графина цветы на подоконнике, обернулась.

– Доброе утро, Полина Ульяновна! – бодро отрапортовал Павел, улыбаясь, будто только что вышедший за ворота тюрьмы зек, глупо и искренне. Графин в ее руке замер, а на лице застыло выражение изумления, но уже с признаками возмущения.

– Олейников моя фамилия. Вы же в курсе про вчерашнее. Вот. Пришел, – уселся Павел за стол. Надо отдать должное старой служаке. Она быстро пришла в себя. Поставила графин на стол, обошла его, нависла над сидящим и заглянула в глаза. Павел, улыбаясь, выдержал взгляд, заставляющий исчезать из школьных коридоров даже учителей. Медленно повернувшись, женщина прошла к своему директорскому креслу, уселась и задумчиво уставилась на наглого сопляка.

– Я не знаю, кто ты, мальчик, но ты не мальчик, – озадаченно произнесла она.