Если он вообще вернется.
Еще три или четыре недели, и я накоплю достаточно медяков, чтобы обменять их на проезд через Узкий пролив, найти Сейнта и заставить его сдержать свое слово. Мне было всего четырнадцать, когда он бросил меня на печально известном острове воров, и с тех пор я каждый день пыталась заработать деньги, необходимые мне, чтобы отыскать его. По прошествии четырех лет я стала задаваться вопросом, узнает ли он меня вообще, когда я наконец появлюсь у него на пороге. Помнил ли он, что говорил мне, когда резал мою руку кончиком своего ножа из китового уса?
Однако мой отец был не из тех, кто страдает забывчивостью.
Впрочем, как и я.
Существовало пять правил. Всего пять.
Я наизусть рассказывала их своему отцу с тех пор, как стала достаточно взрослой, чтобы взбираться на мачты вместе с матерью. В тусклом свете свечей в своей каюте на «Жаворонке» он наблюдал за мной, взяв в одну руку перо, а в другую рюмку с молодым ржаным виски, бутылка которого неизменно стояла на его столе.
1. Нож должен быть там, откуда его легко достать.
2. Никогда не оказывайся ни у кого в долгу.
3. За все нужно платить.
4. Ложь всегда должна быть основана на правде.
5. Никогда и ни при каких обстоятельствах не раскрывай, что для тебя важно и кто тебе дорог.
Я жила по правилам Сейнта каждый день с тех пор, как он бросил меня на Джевале, и эти правила помогали мне выживать. По крайней мере, он хотя бы немного позаботился обо мне, прежде чем уплыл, так ни разу и не оглянувшись.
Когда мы приблизились к пляжу, в небе пророкотал гром. Небо потемнело, и воздух наполнился шепотом шторма. Я изучала горизонт, наблюдая за формой волн. «Мэриголд» уже в пути, но если шторм будет сильным, к утру ее не окажется на барьерных островах. И если она не приплывет, то я не смогу заработать на торговле.
Черные глаза Коя были прикованы к сети с морскими ушками, которая лежала у меня на коленях. В одной из раковин был спрятан мой мешочек с пиролитом, добытым на рифе. Я уже не та глупая девчонка, какой была когда-то. Я быстро усвоила, что кошелек, привязанный к поясу вместе с инструментами, как у других ныряльщиков, в итоге будет рано или поздно срезан, и я никак не смогла бы этому помешать. Физически мне было не сравниться ни с кем из ныряльщиков, поэтому я прятала самоцветы и монеты внутри выпотрошенной рыбы или в моллюсках с тех самых пор, как у меня в последний раз отобрали мой улов.
Я провела кончиком пальца по шраму на своем запястье, повторяя его очертания, похожие на корни дерева, идущие вверх до сгиба локтя по внутренней стороне предплечья. Долгое время этот шрам был единственным, что помогало мне выживать на острове. На Джевале ничто не имеет такого веса, как суеверия, поэтому никто не хотел связываться с девчонкой, у которой была подобная метка. Всего через несколько дней после того как Сейнт бросил меня на острове, старик по имени Фрет пустил в порту слух, будто бы меня прокляли морские дьяволы.
Ялик замедлил ход, и я встала, после чего соскочила за борт вместе с сетью, перекинутой через плечо. Пока я шла по мелководью, я чувствовала на себе взгляд Коя и слышала его низкий хриплый шепот у себя за спиной. На Джевале каждый был сам за себя, но не тогда, когда заговор мог принести выгоду. И да, Кой был мастером, когда дело касалось плетения интриг.
Я шла вдоль кромки воды к скале, вглядываясь в нее в поисках тени своего возможного преследователя. На закате море стало фиолетовым, и когда солнце совсем скрылось из виду, на поверхности воды заколыхались последние неяркие блики уходящего дня.
