Оправдываться за саму себя – по старой привычке.
Сейчас было самое время почитать стихи Рождественского; личный сорт Евангелия, что лежал на подоконнике кухни.
Но Свят уже шёл домой.
Над входной дверью заорал звонок. Настроив твёрдую поступь, Вера прошагала бежевый ковролин маленькой прихожей и впустила в квартиру её хозяина. От него пахло свежестью морозной весны и мятным ароматизатором салона.
Это были беспечные и романтичные амбре.
Но одного взгляда на его лицо хватило, чтобы понять: он скрывает напряжение.
– Прикольное ощущение, – пропыхтел Свят, опустив на пол пакет из ближайшего гипермаркета; к аромату весны и мяты добавились гастрономические шлейфы. – Чувствовал себя психом, когда нажимал на звонок. Слишком отвык, что у меня ключей нет, а тут кто-то ждёт.
– Да, представляю, – рассеянно пробормотала Уланова, ощутив холод под рёбрами.
Как огорошить его тем, что я хочу поговорить? С чего начать?
Несмотря на увещевания Интуиции, начать хотелось с оправданий.
Она не начала с них в прошлый раз и теперь жалела об этом.
– Вера, послушай, – негромко проговорил Свят, глядя на неё одновременно с виноватой робостью и грубым вызовом. – Я хочу серьёзно поговорить с тобой.
* * *
Нет уж, хватит. Хватит.
В мелководный пруд его терпения сегодня плюхнулась последняя капля. К чёрту восьмимартовские выходные, что висели на носу межсезонной соплёй.
Будут испорчены – так пусть будут.
Лучше испортить большие выходные, чем всё ближайшее будущее.
Сегодня нужно прояснить это раз и навсегда – и наконец успокоиться.
Вера открыла дверь так быстро, а посмотрела в его глаза так доверчиво и беззащитно, что захотелось затолкать поглубже в глотку не только перспективные слова, но и мысли, что выжгли голову на последней паре и по пути сюда.
Её будто тоже что-то тревожило, но она смиренно наполняла взгляд податливой лаской; она выглядела так, будто очень ждала его тут.
Ждала она, ну-ну. Надо было не рявкать, что хочет ехать одна!
– Давай, – приободрил его Адвокат, нервно почесав затылок. – Говори.
Говори: «Мне не нравится, как ты милуешься с Петренко».
О чёрт. Как же по-идиотски это звучало. Зачем вообще ей это говорить?!
Она баба! Какой с неё спрос? Если кому-то и раскрашивать табло подвигов, то ему!
Судья озабоченно примерял к лицу Хозяина маску расслабленной уверенности; маска никак не подходила.
Весь поганый тремор души сегодня был напоказ.
– О чём поговорить? – глухо спросила Вера, робко переступив с ноги на ногу.
Глубоко вдохнув и выдохнув, Свят подхватил пакет, прошагал на кухню, швырнул его на пол у холодильника и рывком открыл форточку настежь.
Дышать. Хочу дышать.
В груди копошилась мерзкая смесь из раздражения, усталости, ревности и страха.
Сзади послышались лёгкие шаги, и миг спустя он ощутил на талии маленькие ладони.
Прижавшись щекой к его спине, Вера негромко сказала:
– Наконец-то ты здесь. Так о чём ты хочешь поговорить?
– Он слишком лезет к тебе! – выплюнул Свят. – Я не выношу, что нас вечно трое!
Не получилось; не получилось сказать: «Мне не нравится, что ты…»
И совсем промолчать не получилось тоже.
Фраза вышла бесформенной, бессодержательной и безвкусной – вроде розовых слюней, что продают в бюджетных общепитах под видом вишнёвого киселя.
Ладони на его поясе дрогнули. Она ничего не уточнила, но он тут же понял.
Она мгновенно уловила, о ком речь.
Вжавшись лбом между его лопатками, она взволнованно
