– Псих он, короче, – резюмировала Таня, разглядывая дольку апельсина. – И второй псих тоже. Мы с Ритой до входа на улице курили и танцевали, так он глянул так… Типа мы полные дуры. И своей этой, лохматой, процедил, что ему ещё полночи мозг музыкой рвать, а тут, мол… Как он сказал, Рита?
– «Топают, как отбойный молоток, и дымом душат». Хам, хоть бы тон понизил! – припечатала оскорблённая пышка. – Дым его душит! Знал, куда шёл! Можно в следующий раз как-то отдельно от них, мальчики?
А давай ещё и от тебя отдельно.
– Психи, что поделать, – закивал Авижич, что явно рассчитывал на пилотку брюнетки. – Не берите в голову, девчат. Эти двое рано уедут – когда она натанцуется – а Олег…
– Так чего вы беситесь? Он за вашей подругой, я так понимаю, пошёл? – подал Артур хриплый голос. – Типа извиняться.
– Да куда, прям! – воскликнул Никита, хлопнув себя по колену. – Вон он!
Проследив за авижичской рукой, Варламов медленно повернул голову, ещё не зная, хочет ли он туда смотреть.
…Покачивая в воздухе банкой пива, на танцполе скакал Петренко.
Как всегда неуклюже.
Ещё в их дебютный поход в клуб – на первом курсе – стало ясно, что оба уха ему отдавил медведь: даже танцуя под трек из двух нот, Петренко не мог попасть ни в одну; все его танцы были максимально нелепыми. Несмотря на адскую духоту в зале, Леопольд не пожелал избавиться от красной кепки, сдвинутой набок. Его белоснежная футболка светилась в ультрафиолете и ловко превращала его в Каспера на выгуле.
Вот у кого стоит поучиться уверенности в себе, твою мать.
Затормозив с прыжками, Олег поднёс банку пива ко рту; ему в спину влетела бухая девица, что еле стояла на адских каблуках. Не устояв, Петренко поднял брови, качнулся вперёд и едва не упал на Уланову, что отплясывала в двух шагах от него.
А вот она попадала в каждую ноту; слух у неё был что надо.
Секунда – и чёрная футболка Улановой, завязанная на животе узлом, оказалась залита петренковским пивом. Пиво затекло ей за шиворот и впиталось в футболочный узел; брызнуло на белые джинсы и носы чёрных сапог. Взвизгнув, Уланова отскочила и наступила Святу на ногу тонким каблуком; тот взревел и отпрыгнул, выпучив глаза.
Клоуны, сука. Были же сносные пацаны.
В горле задрожала сухая злоба. Судорожно моргнув, Артур отвёл взгляд.
Но уже через миг опять смотрел в их сторону.
Петренко что-то кричал, неловко отряхивая улановскую футболку; она заливисто хохотала, беспечно помогая ему. Елисей напористо пытался встрять между ними.
На его лице была написана разъярённая досада.
Вера же в этот миг была невыносимо на кого-то похожа.
На какую-то бабу, которую я знал давно, но никогда не понимал полностью.
Поставив пустую банку на пол у края танцпола, Олег что-то прокричал в ухо Веры, сорвал с головы кепку и разместил её на улановских вихрах. Свят наблюдал за ними взглядом горца, готового разделывать туши козлов; его челюсти напоминали камень.
А вспотевшая шевелюра блестела в свете дискоболов, как обесцененная нефть.
…Почувствовав тычок в бедро, Артур мелко вздрогнул и обернулся.
– Мы в туалет, – трагическим басом бросила пухлая, перешагнув через его колени.
Проводив глазами их чеховские силуэты, Варламов подвинулся ближе к Никите и протянул к его бутылке горлышко своей.
– Как ты умудрился не заржать на Хромме? – крикнул Никита, звонко чокнувшись. – Мужик! Я уж старался не ржать, а то не дадут же.
Рассеянно передёрнув плечами, Артур вновь покосился на танцпол.
