3. Надситуативное время может быть внутривозрастным. Например, время, которое я осознаю как свою молодость, как свое возрастное настоящее, включает в себя надситуативное временение, которое не выходит за рамки молодости. Вернемся для примера к студенчеству. Студенческие годы – это надситуативное настоящее, которое отделено от надситуативного прошлого внутри молодости: прошлое – это старшие классы школы, это годы, когда я думал о том, что мне делать после того, как она закончится; это то время, когда я готовился к поступлению в университет. Над ситуативное будущее в этом случае также не выходит за рамки молодости, оно воспринимается как время «после университета», время поисков, самоутверждения в профессии, время строительства семьи и т. д.
Разделение надситуативного временения на возрастное и внутривозрастное имеет существенное значение для анализа всех возрастов взрослости. Особенно существенно это различение для анализа старости, специфика которой состоит в том, что в ней отсутствует возрастное будущее, в то время как внутривозрастное будущее может сохранять свою актуальность. Так, например, старик способен связывать свое «теперь» с жизнью в нелюбимом им городе и думать о том, что надо сделать, чтобы дожить жизнь на природе, на земле. Будущая жизнь в своем доме, куда будут приезжать дети и внуки, – это его надситуативное будущее, размещенное внутри старости.
Различение ситуативного и надситуативного времени имеет принципиальное значение для феноменологии возраста. Именно на уровне над ситуативного времени конституируются возрастные модусы человеческого существования.
Возраст и определяющее время. Темпоральная структура временения, если рассматривать ее на ситуативном уровне, на протяжении жизни не меняется. Меняется ли что-то в структуре биографического (надситуативного) времени по ее ходу? Несомненно. Меняется величина направлений (измерений, векторов) времени. Происходит это при переходе с ситуативного на надситуативный уровень временения, то есть тогда, когда мы овременяем свое существование на внутрибиографическом (возрастном) и биографическом уровнях. На этом уровне он имеет дело с конечностью жизни и знает о ее средней и максимальной продолжительности (65–90 лет). Знает он и о том, что дольше определенного срока не проживет, а прожить меньше, не дотянув до преклонных лет, может каждый, в том числе и он сам.
Таким образом, если от анализа темпорального устройства Присутствия перейти к анализу индивидуальной жизни как целого, то в поле зрения попадает не только временная структура экзистенции, но и соотношение трех направлений временения по величине. В границах века соотношение прошлого, настоящего и будущего меняется с каждым днем и с каждым возрастом. По величине будущее, прошлое и настоящее сравняются «в час смертный». Но пока человек жив, соотношение временных горизонтов в границах жизни – на что он не всегда обращает внимание – постоянно меняется. Величина надситуативного прошлого увеличивается, будущего – уменьшается, настоящего поначалу (от молодости к зрелости) возрастает, потом (от зрелости к старости) – убывает. Если персональное будущее не сокращается, то прошлое не растет.
Для периодизации возрастов взрослости важно, что при постоянном изменении в соотношении величин временных горизонтов их соотношение на протяжении продолжительного времени не изменяется,
