Внезапно Прохоров поймал себя на том, что двери лифта уже давно открыты напротив его каюты, а он даже не заметил этого.
– Что-то я стал слишком рассеянным, – подумал про себя академик. – Это болезнь всех учёных или просто раннее проявление склероза сосудов мозга? Тнарипса что-то говорила мне о подобном заболевании, что при длительных перелётах такое часто бывает, и лечится очень долго. Кстати, надо будет с ней переговорить об этом ещё раз, только, не забыть бы…, – и тут Димка со страхом поймал себя на том, что да, действительно, может забыть. Ибо подобная, невинная на первый взгляд, забывчивость стала его посещать довольно – таки регулярно.
– Тнарипса, дорогая, я, наконец, дома! – Димка чмокнул жену в упругую щёчку, – Ну и денёк сегодня, так замотался, что чуть мимо каюты нашей не проехал. Кстати, а где сын? Как его успехи? У врача были?
Тнарипса кинула в сторону супруга укоризненный взгляд.
– Димка, ты хоть помнишь, как зовут нашего сына?
– Павел, – удивлённо ответил Прохоров, – а ты почему спрашиваешь? Я что-то не пойму…?
– Ну, слава Богу, не забыл. А чему ты удивляешься? Ты почти всегда спрашиваешь «где сын, где сын?», а по имени назвать его трудно? Нет, чтобы спросить, «Как там Павлик?», а ты о нём, как о неодушевлённом предмете! А это твой сын тоже, между прочим!
– Да что с тобой, Тнарипса? Ты такой раньше не была. Может, это отдалённые последствия родов?
– Дима, ты хоть и академик, но ведёшь себя порой, как полный ку-ку!
– Дорогая, да что случилось? Поясни, в чём дело-то?
– Ты прости меня за эту вспышку раздражения, но ты, наверное, уже заметил, что нашего Павлика нет дома?
– Заметил, Тнарипса, и хотел было об этом спросить. Но ты вдруг стала мне предъявлять необоснованные претензии. Может, я в чём-то провинился? В таком случае, я заранее прошу прощения.
– Да нет, Дима, это я виновата, набросилась на тебя, как фурия. Просто этот «дед – знахарь», ну, брат Игната, решил оставить Пашу в своём медицинском блоке, понаблюдать. Очень не нравится ему последние анализы крови, как у нашего сына, так и у многих других детей, рождённых на Шибурру. Не прояснили ситуацию и несколько курсов со стволовыми клетками. Я предложила свою помощь, как-никак я тоже в иммунологии не новичок, но твой «дед-знахарь» решил, что ещё не время.
– Понятно, Тнарипса, но на планете Шибурру, насколько я помню, таких проблем не было. Или были?
– Вот и Рафаэль Довлатович тоже считает, что этих проблем на той планете не было. Он хочет докопаться до сути этого недуга. Здесь явный дефицит в организме некоего редкого микроэлемента, и хоть эффект от лечения есть, но нестойкий. Всего два-три месяца. Наш Павлик как чувствовал, не хотел покидать Шибурру. Ведь у него там осталось столько друзей, маленьких шибурруанцев. У них даже был какой-то свой общий язык для общений, я это давно заметила…, – и Тнарипса глубоко и горестно вздохнула. – Ой, Дима, ты же, наверное, голодный? Я тебя совсем заговорила, сейчас накормлю.
Тнарипса встала и захлопотала возле кухонного терминала.
– Ты права, Тнарипса, перекусить не мешало бы. А то утром как позавтракал с Игнатом в столовой третьей палубы, так потом про еду и не вспомнил.
– Знаю, – отозвалась Тнарипса, продолжая внимательно нажимать кнопки кухонного терминала, – опять он потчевал тебя жареной индейкой и кофе со сливками, и своим любимым пейзажем? А ты, как всегда, делал вид, что видишь всё это впервые?
