– В таком случае уходить было слабостью с вашей стороны, – сказала мисс Фицгиббон.
– Ничего подобного, – запротестовал Баррингтон Эрл. – Мы не могли полагаться на своих депутатов и были вынуждены уйти. Мы не знали, чего ждать: иные из них могли переметнуться к лорду де Террьеру, и тогда нам пришлось бы признать свое поражение.
– Вы и потерпели поражение, – возразила мисс Фицгиббон.
– Тогда почему лорд де Террьер распустил парламент?
– Премьер-министр поступил правильно, – сказал лорд Брентфорд. – Он должен был сделать это ради королевы. Это был его единственный шанс.
– Именно так. Как вы сказали, его единственный шанс – и его право. Само пребывание у власти даст ему около десятка голосов, и если он думает, будто у него есть надежда, пусть попробует. Мы утверждаем, что он обречен, и ему это было известно с самого начала. Если он не мог сладить с предыдущим составом палаты, то уж точно не сладит и с новым. В феврале мы позволили ему действовать по своему усмотрению. Прошлым летом мы потерпели неудачу, и он был волен работать дальше. Но у него не получилось.
– Должна сказать, я тоже считаю, что он был прав, распустив парламент, – заметила леди Лора.
– А мы правы, заставляя его сразу же столкнуться с последствиями. Из-за роспуска он потерял девять мест. Посмотрите на Лофшейн.
– Да, посмотрите на Лофшейн, – кивнула мисс Фицгиббон. – Хотя бы там страна что-то выиграла.
– Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло, мистер Финн, – сказал граф.
– Что же будет с беднягой Джорджем? – спросил мистер Фицгиббон. – Кто-нибудь знает, где он сейчас? Джордж был неплохим малым.
– Роби считал его весьма плохим малым, – возразил мистер Бонтин. – Клялся и божился, что пытаться его поймать – совершенно безнадежная затея.
Тут нам следует объяснить читателю, что мистер Роби был широко известным членом консервативной партии, который в течение многих лет исполнял обязанности парламентского организатора при мистере Добени, а теперь занимал высокий пост министра финансов. Таким образом, именно ему приходилось добиваться присутствия означенного депутата в палате общин.
– Я совершенно убежден, – продолжал мистер Бонтин, – что Роби рад-радехонек избавиться от Джорджа Морриса.
– Если бы местом в парламенте можно было поделиться, я отдал бы ему половину своего – по старой дружбе, – сказал Лоренс Фицгиббон.
– Только не на завтрашнее заседание! – вмешался Баррингтон Эрл. – Завтра будет не до шуток. Ей-богу, я не смогу их упрекнуть, если они притащат старика Моуди. Все личные соображения должны отступить. Что до Ганнинга, я заставил бы его прийти – или объясниться.
– Что же, у нас не будет отступников, Баррингтон? – спросила леди Лора.
– Не буду хвастаться, но мне кажется, что краснеть нам не придется. Сэра Эверарда Пауэлла так скрутила подагра, что он не хочет показываться никому на глаза, но Ратлер говорит, что доставит и его.
Мистер Ратлер был в ту пору парламентским организатором либералов.
– Бедняга! – воскликнула мисс Фицгиббон.
– Хуже всего то, что во время приступов он орет как резаный, – заметил мистер Бонтин.
– И вы хотите сказать, что приведете его в лобби для голосования? [5] – поинтересовалась леди Лора.
– Вне всяких сомнений, – подтвердил Баррингтон Эрл. – Почему нет? Если не может голосовать, так нечего занимать место. Но сэр Эверард – человек порядочный, он примет лауданум и приедет в кресле-каталке, если только будет в состоянии.
