– Прекрасно подходит.
– Очень любезно с вашей стороны, мистер Финн, и мы уж постараемся, чтобы вам здесь было хорошо. Осмелюсь сказать, мы люди добропорядочные, хоть мой Банс и бывает грубоват…
– Только не со мной, миссис Банс.
– Но это правда, он грубоват… да и не семи пядей во лбу. Подумать только, ни за что, просто так отдавать по шиллингу в неделю этому проклятому Союзу! И все же душа у него добрая, вот что я вам скажу: никогда я не видела человека, который столько работал бы ради жены и детей. Но как начнет болтать о политике…
– Мне нравится, когда мужчины говорят о политике, миссис Банс.
– Для джентльмена в парламенте оно, может, и хорошо, но не сойти мне с этого места, если я могу уразуметь, какая польза от этого переписчику. Он когда заводит свою песню о том, что трудовому человеку никакой жизни нет, я всегда его спрашиваю: неужто не получил в прошлую субботу жалованье, как полагается? Ей-богу, мистер Финн, скажу вам как на духу: когда простой работник начинает рассуждать о политике да вступает в профессиональный союз, жене с ним разговаривать – все равно что с верстовым столбом.
Простившись с хозяйкой, Финеас отправился в Реформ-клуб, чтобы присоединиться к тамошнему оживлению. Разбившись по небольшим компаниям, все на разные лады высказывали пророчества, что случится дальше. Лорд де Террьер, несомненно, уходит. Но придет ли ему на смену мистер Майлдмэй? Глава вигов завтра утром поедет в Виндзорский замок на аудиенцию к королеве – это было очевидно, но считалось весьма вероятным, что он, сославшись на возраст, откажется браться за формирование нового правительства.
– И что тогда? – спросил Финеас своего друга Фицгиббона.
– Тогда на выбор будет целых три кандидатуры. Герцог Сент-Банги – самый некомпетентный человек в Англии, Монк – самый неподходящий и Грешем – самый непопулярный. Не могу представить худшего премьер-министра, чем любой из этих троих, но других в стране нет.
– И кого из них назовет Майлдмэй?
– Всех троих – одного за другим, чтобы всем стало ясно, как плохи наши дела, – так описал грядущий кризис мистер Фицгиббон, из чего можно понять, что он был не чужд поэтическим преувеличениям.
Глава 8
Новости о мистере Майлдмэе и сэре Эверарде
Финеас отправился с Пэлл-Мэлл на Портман-сквер вместе с Лоренсом Фицгиббоном – оба обещали зайти к леди Лоре. На площади Сент-Джеймс, однако, Фицгиббон свернул в Брукс-клуб, и наш герой сел в кэб в одиночестве. «Вам тоже хорошо бы получить членство», – обронил его приятель на прощание, и Финеас сразу почувствовал, как без этого смехотворны его успехи. Конечно, дебаты о политике в Реформ-клубе – неплохое начало, они принесли ему мандат в Лофшейне. Но теперь первый шаг позади и, чтобы двигаться дальше, требуется нечто большее. В Реформ-клубе – говорил он себе – не решалось никаких важных политических вопросов. Клуб не влиял на распределение мест в правительстве или формирование кабинета. Да, в Реформ-клубе можно было подсчитать голоса, но после того, как они подсчитаны, и подсчитаны успешно, именно в Брукс-клубе, как полагал Финеас, раньше всех узнают, к чему этот успех привел. Итак, он должен туда попасть – если только это будет возможно. Фицгиббон был не совсем в том положении, чтобы предлагать его кандидатуру. Возможно, сделать это согласился бы граф Брентфорд.
Леди Лора была дома, а с ней – мистер Кеннеди. Финеас намеревался войти в гостиную как триумфатор: он пришел, чтобы отпраздновать успех их славной партии и вместе с хозяйкой вознести благодарственные гимны, но при виде другого гостя фанфары в его сознании мгновенно смолкли. Почти не раскрывая рта, Финеас подал руку леди Лоре, а затем мистеру Кеннеди, который решил в этот раз оказать ему эту любезность.
