Финеас Финн - страница 40

– Полагаю, дело в том, что у него много денег, – сказал он Фицгиббону.

– Не думаю, – ответил тот. – Его считают неглупым человеком, хоть из него и слова не вытянешь. Быть может, он отказался оттого, что не желал именоваться «достопочтенным» вне палаты общин.

– Я так рада, что мистер Кеннеди отказался, – заметила леди Лора.

– Но почему? Он бы навсегда остался достопочтенным Робертом Кеннеди! – Финеас еще не совсем понимал, отчего именно мистеру Кеннеди досталось бы столь постоянное наименование, тем не менее учился он очень быстро и редко делал ошибки.

– К чему это ему, с его богатством? У него уже есть положение в обществе, и подобные вещи его не заботят. Есть те, кому не следует искать независимости, потому что так они лишают себя возможности принести пользу. Но есть и те немногие, у кого свой путь, и он именно в том, чтобы быть независимым от любой из партий.

– Великий неподвижный Акинетос! Помните, в «Орионе»? [9]

– Мистер Кеннеди не Акинетос.

– Завидное положение он занимает, – язвительно хмыкнул Финеас.

– Да, завидное, – подтвердила леди Лора с полнейшей серьезностью.

Обед в «Морони» состоялся, и Финеас дал ей отчет о встрече с ее братом. Помимо него самого, присутствовало лишь двое других гостей, и оба они были приятелями лорда Чилтерна по скачкам.

– Я пришел первым, – сообщил Финеас, – и он очень удивил меня, сказав, что слышал обо мне от вас.

– Да, я ему рассказывала – и желала, чтобы вы познакомились. Мне хотелось бы, чтобы у него были знакомцы, способные думать не только о лошадях. Ведь у него неплохое образование, и он, несомненно, закончил бы учебу с отличием, если бы не поссорился с руководством колледжа в Оксфорде.

– Он получил ученую степень?

– Увы, его исключили. Нет смысла скрывать правду от друзей, ведь рано или поздно вы бы все равно об этом услышали. Его выгнали за пьянство.

Тут леди Лора разрыдалась. Финеас, усевшись рядом, принялся ее успокаивать и дал слово подружиться с ее братом, если только сможет.

Вскоре мистер Фицгиббон напомнил Финеасу про давешнее обещание – отправиться вместе в Мейо, чтобы помочь вести избирательную кампанию. Финеас не стал отпираться. Поездка заняла всего неделю и была примечательна главным образом тем, что укрепила дружбу между двумя ирландскими депутатами.

– Тысяча в год! – сетовал Лоренс Фицгиббон на жалованье, которое получил. – Разве это много? И теперь каждый, кому я должен хоть шиллинг, явится по мою душу. Ей-богу, мне бы следовало позаботиться о себе и поступить, как Кеннеди.

Наступила середина мая. Месяц прошел с тех пор, как разрешилась великая трудность и правительство наконец было сформировано. За этот месяц все встало на свои места – с куда меньшими усилиями и большей непринужденностью, чем люди склонны полагать заранее. Мистер Майлдмэй, мистер Грешем и мистер Монк теперь были лучшими друзьями и неизменно поддерживали друг друга в палате общин, в то время как в палате лордов на их стороне выступала самая доблестная армия аристократических вигов, которая когда-либо объединялась для борьбы против собственных интересов за интересы нижестоящих. Отец леди Лоры вошел в кабинет министров – к ее величайшей радости. Леди Лора стремилась быть настолько близко к политике, насколько возможно для женщины, не отказываясь при этом от женской привилегии бездействия. Желание иных представительниц ее пола голосовать на выборах было ей отвратительно, а борьба за права женщин ненавистна. Тем не менее она льстила себе надеждой, что обладает некоторым политическим влиянием и потому может быть полезна. Теперь эту надежду подкрепило то, что граф Брентфорд стал лордом – хранителем Малой печати. Отец леди Лоры не отличался честолюбием и, если бы не дочь, вовсе отошел бы от политической жизни. Он был глубоко несчастен: упрямство довело его до ссоры с единственным сыном, и теперь граф, несомненно, жил бы круглый год в уединении своего поместья, предаваясь меланхолии, но по желанию дочери ежегодно приезжал в Лондон и – возможно, под ее же влиянием – иногда участвовал в дебатах в палате лордов. Пэру, если он даст себе такой труд, легко стать государственным мужем. Именно это и случилось с лордом Брентфордом, если мы сочтем государственным мужем любого, кто вошел в кабинет министров.