Флаг миноносца - страница 54

– Это все?

Она поправила волосы и провела кончиком языка но сухим губам:

– Нет, не все. Я хотела, чтобы вы не думали обо мне плохо. Другие пусть думают что хотят…

Земсков поднялся:

– У меня сейчас нет времени, товарищ Шубина. Поговорим в другой раз.

– Нет, сейчас! Вы обязаны выслушать подчиненного! – Она вскочила, сжав кулаки. – Вы думаете, я ростовская шлюха! Так вот, имейте в виду: ничего у меня с Рощиным не было. Честное слово! – Она выпалила все это одним духом, смело глядя на лейтенанта своими гневными глазами.

Земскову стало жалко девушку. «Мало ли какие бывают военные судьбы? И какой я ей судья?»

– Ладно, Людмила. Мне нет дела до ваших личных отношений. Постарайтесь, чтобы на батарее из-за вас не было недоразумений.

– Постараюсь! – Она тряхнула головой с такой силой, что тугая прическа развалилась и волосы упали ей на плечи. – Вот проклятье! Срежу их ко всем чертям!

Земсков рассмеялся:

– Я вам верю, Людмила, и вовсе не думаю о вас плохо. Будем служить вместе.

Людмиле не удалось избежать недоразумений. В расчете Сомина все шло кувырком. Людмила была в центре всеобщего внимания. Все стремились ей угодить. Ее распоряжения выполнялись куда быстрее, чем приказания командира орудия.

Белкин посоветовал Сомину:

– Просите, чтобы ее забрали от нас, командир. Видите, ребята ходят как чумовые. Цирк, а не боевой расчет.

Людмила не признавала авторитетов и все делала по-своему. Дошло до того, что при появлении немецкого самолета она, схватив бинокль, заорала на Сомина:

– Мазила! Куда стреляешь? Писарчук, скорость больше десять! Дальность – двадцать шесть! Огонь! Длинными очередями.

И самое удивительное то, что на орудии приняли ее корректировку. Пушка загрохотала длинными очередями.

Сомин грубо оттолкнул девушку, вырвал у нее из рук бинокль. Самолет был уже далеко.

– Дура, взбалмошная девчонка! – кричал Сомин. – Ну, сбили вы самолет? Вы ж ни черта не понимаете в этом!

– А вы много сбили до меня? – спокойно спросила Людмила.

Она нисколько не обиделась за то, что ее толкнули, и тут же принялась собирать стреляные гильзы, которые полагалось сдавать. Сомин оказался в смешном положении, но он не мог не восхищаться этой девушкой. Ведь она искренне хотела сбить самолет.

В тот же день Людмила предложила всему расчету идти купаться на пруд:

– Захватим пару шашечек, рыбку поджарим на ужин.

– Я тебе дам рыбку, проклятая девка! – прошептал Сомин, дрожа от злости. – За что мне такое наказание? Запрещаю отлучаться от орудия даже па пять минут!

Людмила немедленно переменила тон:

– Товарищ сержант, я ведь женщина. Как вам не стыдно? А если мне нужно… переодеться? Не могу же я тут при всех…

Весь день она никуда не уходила. Чистила вместе со всеми орудие, готовила ужин из концентратов, по собственной инициативе пришила пуговицы к шинели Белкина.

После отбоя появился Рощин. Он смущенно начал:

– Слушай, Сомин, вызови-ка мне Людмилу. Надо, понимаешь, кое о чем переговорить.

– Обратитесь к начальнику штаба, товарищ лейтенант, – отрезал Сомин.

– А что, это правда? – встревожился Рощин. – Я слыхал, что она крутит с Будаковым.

Снова Сомину пришлось удивиться. Он не собирался ни на что намекать, сказал про начальника штаба, чтобы отвязаться, но у Рощина были свои соображения.

– А что, есть она на месте, ваша Шубина?

Людмилы на месте не оказалось. Рощин ушел расстроенный, а Сомин доложил своему командиру, что младший сержант Шубина снова исчезла. Земсков только рукой махнул: