Флэпперы. Роковые женщины ревущих 1920-х - страница 21

Диане нравился блаженный покой, наступавший после укола, и ощущение «полной самодостаточности… как у китайцев или Господа до сотворения мира… когда хаос Его вполне устраивал и не беспокоил». Весной 1916 года ее ближайшего друга Рэймонда Асквита должны были перевести из тренировочного лагеря на фронт, и потребность Дианы в «блаженном покое» лишь возросла.

Рэймонд был старше Дианы на четырнадцать лет и являлся бесспорным лидером в их компании. «Он был всеобщим любимчиком», – признавалась она. Красивый, романтичный, умный, он не годился ей в женихи в силу большой разницы в возрасте, но с нежностью относился к взрослой не по годам девочке-подростку, с обожанием вторившей каждому его слову. Хотя в 1907 году он женился на сестре Эдварда Хорнера Кэтрин, их с Дианой дружба лишь окрепла. В его присутствии Диана могла быть собой, и нет ничего удивительного, что с возрастом близкая дружба переросла во что-то вроде любви.

Их отношения оставались целомудренными, так как ни Рэймонд, ни Диана никогда не осмелились бы навредить Кэтрин, но война все перевернула с ног на голову, и владеть собой становилось все сложнее. Когда стало ясно, что Рэймонд едет на фронт, Диана отправилась в его тренировочный лагерь в Фолкстоне. Ее не заботило, что подумают люди. Объятия Мура были ей ненавистны, она жаждала прикосновений Рэймонда. Они встретились в местной гостинице, и между ними явно что-то произошло, так как после он написал: «Твоя сияющая красота и милые ласки прошлой ночи озарили неугасимым светом даже эту грязную убогую ночлежку». Ответ Дианы был столь же пылким: «Мне так понравились два твоих последних письма, в которых ты умолял о встрече, и я мечтала, чтобы ты призвал меня снова, – а теперь я полностью тебе принадлежу». Впрочем, любовниками они не стали, и о каких бы «милых ласках» не шла речь, между ними не было интимной связи. Диана продолжала думать, что ничем не навредила его жене. Напротив, она считала, что любовь к Рэймонду сблизила их с Кэтрин, и в ночь, когда Рэймонда наконец перевели во Францию, они вместе в отчаянии укололись морфином.

Тайные чувства Дианы не мешали ей в открытую флиртовать с другими мужчинами. Ее постоянно видели в мужской компании; флирт был способом отвлечься, замаскировать истинные эмоции; более того, он являлся своего рода культурным феноменом военного времени. Диана считала, что «забота» о друзьях-офицерах на побывке – почетное дело; она позволяла юношам вроде Патрика Шоу-Стюарта себя целовать и выслушивала их признания в любви, делая вид, что у них есть будущее.

Тогда так поступали все. Среди представителей всех социальных классов в период с 1914 по 1918 год наблюдался всплеск внебрачной сексуальной активности: солдаты на побывке нуждались в физической ласке, а многие женщины были готовы ее предоставить. Иногда эти связи заканчивались поспешной женитьбой, иногда – нежеланными беременностями. Тогда никто еще толком не умел пользоваться контрацептивами, да их, можно сказать, и не было: толстые резиновые презервативы для мужчин и токсичные спринцевания для женщин не в счет. В одной лишь Британии в эти годы число незаконнорожденных выросло на 30 процентов.

Но Диана, как и прежде, была осторожна. Она презирала ханжество матери в вопросах секса, но не решалась рискнуть девственностью даже ради обреченного на смерть офицера. Она надеялась сохранить эту ценность до брачной ночи и в моменты искренности признавала, что у нее редко возникало искушение ею поступиться. Она любила чувственные наслаждения – танцы, кутеж, красивую одежду; ей нравилось дразнить и соблазнять, но секс все еще вызывал у нее внутреннее отторжение и казался чем-то слишком серьезным и грязным. Даже если мужчина нравился ей так сильно, что она допускала его в свою спальню в доме на Арлингтон-стрит в отсутствие герцогини, она никогда не позволяла ему заходить слишком далеко.