– Да ладно тебе! Мужчины похожи на обувь – с одной туфлей ты выглядишь глупо, – сказала Эмили, пытаясь ее подзадорить.
– Это все прекрасно, но что мне делать, если узнает муж?
– Там все анонимно, так что никто не узнает. Можно быть святошей на улице и грешницей в постели.
– Вот уж нет! Я бы умерла от стыда, – сказала Тара.
– О’кей, Мэри, – рассмеялась Эмили, выходя из комнаты.
– Я – не Мэри! – крикнула ей вслед Тара.
Как обычно, Колин пришел на работу в 9:27 утра. Его рабочий день начинался в 9:30, и он прекрасно ориентировался в переулках Дублина, так что всегда прибывал вовремя. Как и Тара, по дороге Колин размышлял о мире и своей роли в нем. Теперь, в тридцать восемь лет, он поймал себя на том, что пытается заново обрести ощущение смысла в бессмысленном хаосе существования.
Сомнений не оставалось.
Он переживал кризис среднего возраста.
Последние шесть месяцев были непрерывным адом. Брак разваливался, и Тара, апатичная и потерявшая ко всему интерес, похоже, не собиралась его спасать. Они не ссорились, как бывало раньше. Колин устал жить в подвешенном состоянии и предпочел бы, чтобы они просто обсудили проблему, которая висела в воздухе, словно грозовое облако.
Раньше ему нравились их ссоры – ссоры влюбленных, которые всегда приводили к отличному сексу. Но эта молчаливая коварная враждебность была пыткой – как смерть от тысячи порезов. По крайней мере, добрая старая стычка разрядила бы обстановку. Но Тара упрямо отказывалась заводить разговор, нависший над их браком темной тучей.
Она отказалась от идеи завести ребенка и всякий раз, когда он пытался обсудить это, либо меняла тему, либо выходила из комнаты, либо в сотый раз читала лекцию о том, что речь идет о ее теле, а не его. Говорила, что хочет найти новую мечту. В мечте о детях Колину нравилось то, что это было бы их с Тарой следующим приключением. Чем-то общим. Очередной главой. Тара же рассуждала о своей мечте так, словно Колин не был ее частью. И почему она так воспротивилась предложению Селин позвонить ее другу, специалисту по фертильности? Это могло помочь! Все, чего он хотел, – это стать отцом. Не просто отцом, а отцом любящим, заботливым, чутким. Он хотел носить носки и сандалии. Хотел быть отцом, который скажет твердое «нет» попыткам завести собаку, но в конце концов станет ее лучшим другом. Хотел тащить семью в аэропорт за несколько часов до посадки. У него даже был запас шуток, специально заготовленных для той роли, которую ему суждено было сыграть. Больше всего он хотел бы дать ребенку чувство сопричастности, которое никогда не испытывал в собственной семье.
Когда Колин рос, у него был отец, но не было папы. Уильям О’Хара был богатым, но сдержанным человеком, который считал, что трудности в любви формируют характер. Мать, Патриция, хотя и несколько более мягкая, разделяла это убеждение. Они были из тех родителей, которые держат чувства в узде и говорят такие, например, вещи: «В твои годы мне каждое утро приходилось проходить десять миль до школы – босиком и под проливным дождем». Почему-то Колину плохо верилось в такие истории. Родители как будто хотели видеть, как он борется, преодолевает трудности. С самого раннего возраста он поклялся, что однажды создаст собственную семью и воспитает своих детей в атмосфере, полностью противоположной тому, как воспитывали его самого. Он будет тратить столько из отложенных сбережений, сколько потребуется, чтобы дети ни в чем не нуждались. У них будут потрясающие рождественские подарки, поездки в Диснейленд и, конечно же, безусловная любовь, которой он так и не испытал. Он был готов на все, чтобы его мечта об отцовстве стала явью.
