В телефонной трубке голосок почти пропел:
– Это очень важно, и именно сейчас… Приезжай ко мне… Я, то есть… мы… тебя ждём.
– Мы? Кто это – «мы»?… – Ник не успел договорить, экран погас, связь оборвалась.
Ник положил телефон в карман, прищурившись, посмотрел на небо.
– Гости к ней, что ли, приехали? Чего так поздно? Мы!?
Отношения Эли и Ника развивались уже несколько лет и никак не могли придти к логическому итогу. Уже у всех сверстников давно прошли свадьбы, периоды памперсов, сосок и первых шагов. Ник и Эля жили периодами вместе, потому что им так было удобно. Уже остались позади нравоучения и возмущения родителей:
– Как вы можете так безответственно относиться друг к другу? Вот, в наше время…
– Пап, не начинай! – обрывал Ник, – Когда мы почувствуем, что созрели, тогда всё и будет.
Годы шли, а «всё» никак не проявляло себя. И даже не мучили вопросы – что с этим делать, как дальше жить? Потому что был вопрос поважнее – зачем всё это?
И вдруг Ника как током прошибло:
– Мы?!..Неужели?!
Он подскочил, ошеломлённый догадкой, покачнулся от головокружительной мысли:
– Элька забеременела?!
Они давно жили, но этого не происходило. Отец говорил:
– Когда дано будет, тогда этот дар и снизойдёт. Это же как закат, подобный итогу, катарсису, и он всегда вовремя, и всегда неожиданно, у самого края…
Откуда ни возьмись, прямо на Ника вылетела летучая мышь. Ник не удержался. Его качнуло в сторону, он попытался перенести тяжесть на одну крепко стоящую ногу, но руки уже проделали несколько оборотов, загребая воздух, у которого не оказалось опоры. Взгляд поймал свет ярко вспыхнувшей звезды, и соединил небо и землю.
>Conditio sine qua non* (лат.) – непpеменное yсловие
– Не, ты не подумай, что я тебя лечу… Я не шарю в этом сам ни фига. Но вот ты и я – нам хорошо вместе… Просто подумалось – вот бы главную роль сыграть…
Из разговора подростков на улице
Вика слонялась по улицам уже часа два. Она любила пялиться в витрины магазинов, разглядывать чужую застеклённую роскошь, мысленно примеряя на себя наряды с уставившихся на неё манекенов.
– Чё вылупилась? – читалось по губам девицы с биркой на груди «Менеджер Алина», стоящей по ту сторону стекла.
Вика в ответ вытягивала шею, открывала рот, изображала косоглазие, поправляла наушник в ухе и плелась дальше.
Бутсы на ногах ступали всей подошвой, даже немного вставая на внешнее ребро. Мать дома, видя стоптанную обувь, постоянно ругалась:
– Сколько можно тебе говорить – ходи, как люди… Не-ет! Жвачку в рот, руки в карманы, на спине горб – то ли от рюкзака, то ли уже сам вырос. А походка!? Девочка, а ходишь, как слон! Топ-топ… – и мать изображала что-то несусветное, не стыкующееся с её пониманием походки.
Вика и не слушала эти привычные трёпки. Она смотрела на мать в упор, а потом – уже как по заученному сценарию – опускала виноватые глаза в пол.
Матери становилось жаль дочь. Она начинала вздыхать по своей неустроенной жизни и жалеть, что не вышла замуж за одноклассника отличника Геннадия, которого в классе терпеть не могли, и она сама звала его за глаза– Крокодил:
– Вот жизнь-то была бы…
А Вика думала:
– Вот вырасту, и у меня не будет детей! Нафиг нищету плодить…
Нагулявшись по городу, она тащила себя домой – в животе уже урчало, и надо было что-нибудь закинуть в желудок.
Уже у самой двери подъезда столкнулась с Ахатом с этажа выше.
– Хай! – Ахат поднял руку с растопыренной ладошкой.
