– А какие книги он продаёт?
Я отвлеклась и не сразу поняла вопрос, переспросила: Кто продаёт?
– Как кто? Ну дядя этот, что книги продаёт и грустный.
Я припоминаю книги, которые видела на прилавке, большей частью это взрослые книги, которые для ребёнка непонятны, но всё же решаюсь назвать несколько.
– Там есть «Чёрная и Белая богини» Роберта Грейвса, «Мифы Древней Греции», и «Иудейские мифы» я тоже видела.
– Мифы – это что? Это сказочки такие? – спрашивает Стеша, напоминая мне о своём реальном возрасте.
– Да, – вынужденно соглашаюсь я, – только пришедшие к нам из очень давних времен.
– Как Дюймовочка? – следует следующий вопрос, который приводит меня в замешательство.
– Почему как Дюймовочка? – переспрашиваю я, стараясь уловить логику детских рассуждений.
– Потому что Дюймовочка одета совсем не как я или Варя и с животными умеет разговаривать, а я не умею. Забыла, наверное, – добавляет она не вполне уверенно.
Я поражаюсь логичности размышлений трёхлетнего ребёнка и признаю его правоту: действительно, сказки и мифы очень похожи.
– Твой продавец книг потому грустный, – делает неожиданное для меня заключение Стеша, – что он продаёт грустные книги.
– Нет, – протестую я, – у него не все книги грустные.
– «Дюймовочка» – грустная, мифы – тоже грустные, мне папа читал…
«Вот так открытие, читать почти что младенцу мифы», – думаю я, отметив про себя, что надо бы поговорить с родителями, чтобы не форсировали образование.
– Он там живёт? – догоняет меня уже следующий вопрос, словно кегельный шар, желающий выбить из-под моего понимания последнюю опору.
– Кто живёт? Где? – беспокоюсь я, думая, что что-то пропустила.
– Продавец книг, конечно, – удивляется моей несообразительности ребёнок.
– Нет, что ты, он там не живёт, а работает.
– Всё время работает? – уточняет она.
– Нет, только когда концерт или спектакль, когда людей много собирается и можно продать книги, – объясняю я режим работы книжного киоска в ЦДЛ.
– Он что, по праздникам только работает, как продавец воздушных шаров? – делает она свой парадоксальный, но вполне логичный вывод.
– Получается, что так, – вынуждена согласиться я. Действительно, театральное представление, нарядные люди, улыбки, цветы – всё это атрибуты праздника. А покупка воздушного шарика для ребёнка – тоже всегда праздник, правда, если тот не улетит при первом порыве ветра. Хотя если улетит, запомнится на всю жизнь, точно герой, погибший в борьбе за свободу. Другие, осевшие к утру на пол и потерявшие за ночь своё волшебство, не вспомнятся никогда, а он, вырвавшийся из рук, останется в памяти нереализованной мечтой.
– Почему же он тогда грустный, – спрашивает Стеша и уточняет для особо непонятливых, – твой продавец книг?
– Не знаю, – честно признаюсь я.
– Может быть, его никто не любит? – предполагает девочка, и я понимаю, что, скорее всего, она права, только нам, взрослым, не хочется об этом думать, да и что делать, если догадаешься вот о такой причине.
– Давай к нему сходим, – предлагает она в следующую минуту, – мы ему скажем, что он хороший. Вот Ласточку тоже никто не любил, а Дюймовочка полюбила – и Ласточка ожила.
Я засомневалась.
– Ну давай ему скажем, что мы его тоже любим, – выдвинула она ещё более волюнтаристское предложение, но, взглянув на меня, попросила: – Ну хоть книжечку купим.
– Хорошо, сходим и купим книжечку, – согласилась я, понимая, что и это будет сделать непросто – ехать через пол-Москвы с маленьким ребёнком, чтобы купить детскую книжку, которых в любом магазине завались, – это тоже поступок. Я представляю, как мы берём такси, едем в ЦДЛ, Стеша долго и восторженно разглядывает книжки, выбирает для себя самое интересное. Немного попривыкнув к обстановке, соглашается поговорить, а потом сообщает Андрею, что знает: он самый грустный продавец книг, потому что его никто не любит. Вот хороши мы с ней будем. Надо было немедленно придумать какую-нибудь историю, и я придумала. В ней грустный продавец книг перестал быть грустным, потому что познакомился с маленькой девочкой, которая умела красиво рисовать. И когда ей читали грустные книги, она всё равно рисовала к ним яркие и волшебные картинки, такие, на которых даже тогда, когда в сказке шёл дождь, сквозь тучи проглядывало солнце.
