Читать онлайн Наталья Кузьменко - Фонтаны Рая и Ада

© Наталья Кузьменко, 2021

ISBN 978-5-0055-7008-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Когда-то в далекие-близкие времена я шлепала по асфальту босыми детскими ножками, подставляла розовые щеки под капли теплого летнего ливня, ловила в лужах дождевых червячков, или топала валеночками по пушистым белым россыпям, катая снежную бабу. Я и мои приятели были самыми счастливыми среди всех дворовых ребят в мире: в центре нашего двора возвышался настоящий большой-пребольшой ФОНТАН, который с весны до осени поливал нас, визжащих от восторга малышей, хрустальными струями. А зимой, когда он мирно дремал в морозной тиши, мы скользили по его замерзшему водяному брюху на коньках.

Летними днями вокруг него, как у домашнего очага, мы играли в дочки-матери, умостясь на разноцветных подстилках на травке среди цветов, ловили трутней и жевали зеленые травяные калачики. Два Фонтана, чуть поменьше, переливались радугами на нашей улице с милым названием – Парковая, соединенной с двором узорчатым забором. Это волшебное пространство наших детских игр в Треугольнике Фонтанов, называлось на местном наречии – Дом Водников: в домах, окружавших Фонтаны, жили дети, чьи родители работали в речном порту. Окна их квартир украшали гирлянды сушившихся на солнце серебристых рыбок, приплывших к своему последнему берегу.

Но настоящее волшебство для меня начиналось тогда, когда в разгаре лета двор пустел, и из местных обитателей оставались я да приблудный пес Гавчик. Мы были большими друзьями, потому что оба любили смотреть в небо.

И вот мы с ним, сложив на травке у фонтана уставшие, набегавшиеся за день лапы, приготовились к действу. Для того, чтобы получше рассмотреть чудо, мы сначала закрывали глаза, а потом очень медленно открывали их, как белые жалюзи на окнах. Сначала были видны только брызги, тут же превращавшиеся в пенистые перины, которые люди зовут облаками. Затем острое, отточенное тренировками, зрение начинало различать мельчайшую водную пыль, а затем и сияющие струи, низвергающиеся из Фонтанов Небесных Чертогов.

О, как прекрасны эти живительные источники, эти прозрачные глаза горних высот, дарящие нам свои призрачные слезы! Их прохладная влага – источник вечной юности. В ней тонет и растворяется горечь жизни, она смывает чистым дождем следы неверных друзей и бывших любимых, превратившихся во врагов. Наша душа и разум обновляются и возрождаются, к ним возвращается молодость, свежесть чувств и радость любви.

Вечная молодость – неизбывная мечта людей с библейских времен, когда, отведав змеиного яблока, они лишились ее, спустившись с неба на землю. И только те, кому доступно лицезреть Фонтаны Неба и Земли, способны сохранить в хрустальных ларцах своей души этот Небесный Дар…

Давно уже где-то вокруг Небесных Фонтанов резвится веселая душа моего верного друга Гавчика, растворился в тумане прошлого мой старый двор, где в фонтанчиках пыли купались вечно юные воробьи, где в самый разгар детских забав нас звали домой вечно молодые мамы, где мощными струями бил в Солнце ФОНТАН, научивший нас всегда находить Источник Силы и энергии сколько бы нам не было лет.

Это роковая связь с Фонтанами Неба и Земли навсегда оставила во мне неизбывный таинственный след, который влечет меня в Бесконечность Невидимых Вселенных, где, может быть, из Иной Воды рождаются Иные Жизни.

Мостик. Высохшая речка. Я иду домой. Мне не нравится осень, но что поделаешь, если эта печальная пора суждена абсолютно каждому и всегда возвращается на место, как чертовое колесо к аттракционщику.

Я странница. Путешествую во времени легко и свободно, будто птица в небесной пустоте. Могу переворачиваться, делая кульбиты и сальто мортале, метаться из стороны в сторону, из угла в угол, падать с потолка на пол, но всегда возвращаюсь назад – в мой старый дом. Вот он виднеется из-за почти умершего дерева.

Что заставляет меня вновь и вновь возвращаться сюда, как детский мячик на резиночке? Здесь меня давно ничего не греет и никто не ждет. И мне больше некого замучивать до полусмерти своей неугомонной любовью. Пусто и тихо в моем старом доме.

Мостик. Я иду по шатким дощечкам мимо ветхого дерева в свой старый дом. Интересно, кто старше – дом или дерево? Желто-красные листья на корявых ветках – пожелтевшая черепица на крыше… Странное соревнование, кто одряхлеет раньше, распадется, рассыплется, покроет пеплом мой милый двор, высохнет и полетит за ветром в никуда, где нет времени и пространства.

Я мечтатель. Метаю мечты в разные стороны, хаотично и в разных направлениях. Надеюсь, что хоть куда-нибудь, когда-нибудь, в кого-нибудь попадет деревянная стрела с резиновой присоской на кончике. И тоже отравит ядом странствий мою половинку или четвертинку, ну хотя бы одну шестнадцатую. Тогда мы вместе сможем болтаться по свету и тьме, болтать на разные темы и хохотать, запрокинув головы. И все это для того, чтобы я могла вернуться на круги своя. В свой старый дом.

Да-да, не смейтесь, именно для того, чтобы погладить старые стены, поглядеть в немытые окна, покачаться на скрипучем кухонном стульчике. Что мне до пыльной паутины по углам! Если присмотреться, она похожа на старое мамино выходное платье, которым мы когда-то с ней по очереди мыли полы. А вот рама на стене – здесь был какой-то этюд, написанный папой в тот день, когда он не забыл купить свежие краски.

Старое дерево. Выхожу во двор и направляюсь к нему, чтобы прислониться спиной к его шершавой коре-коже. Поверьте, я знаю, что в юности оно было поэтом и декламировало свои стихи нам, ребятишкам, игравшим в классики. Но мы тогда не слышали никого, кроме себя. Зачем? Что толку кого-то слушать, если все равно забудешь через годы? А вот дерево помнит все и всех. Меня оно сразу узнало. «Это ведь ты сидела с рогаткой на моей правой верхней ветке и стреляла из рогатки в мальчишек?» «Да, это я, мое любимое дерево! Я до сих пор стреляю скобликами во врагов, частенько попадая и в друзей…»

Мой грустный дом – дерево, прости меня, что в вихре перемен я не часто заглядываю к тебе на вечерний чай, чтобы похрустеть бубликами и пошаркать стоптанными тапками. Но мне хорошо от того, что я знаю – у меня есть ты…

«Ласково цветет глициния, она – нежнее инея…» Соленые от слез русалок волны моря с трудом взбирались на песчаный берег, в надежде немного просохнуть от извечных тоскливых рыданий морских див по земной жизни. Освободившись от излишней влаги, прозрачными языками волны уползали назад в глубокую пасть водной стихии. За ними уже спешили другие, ненадолго вырвавшиеся на волю из плена морского стада. Маленькой девочке, которая шла по краю суши, никак не удавалось поймать хотя бы одну волну, чтобы передать послание подводным плакальщицам: спешите вернуться в рай – здесь цветет глициния, она – нежнее инея!

Розовые босые ножки оставляли на песке отпечатки детства, неясные как воспоминания о счастливых и беспечных днях на другом берегу. Там были камни и бурая пыль, медное солнце и жаркий ветер пустыни. Но глаза бабушки под козырьком ладони всегда светились добротой и лаской. Все растворилось в жарком мареве прошлого, превратившись в пар, словно капля воды на сковороде вечности. Теперь здесь, у милого моря, раскинула свой цветастый шатер весна, разбросала по лугам яркие разрисованные шали и блестящие разноцветные бусы. Легкой рукой чародейка взъерошила пенные прически морских волн, которые сразу напомнили о гроздьях глицинии. Она – нежнее инея!

Теплая земля, усыпанная мельчайшей галькой, приятно согревала девичьи ступни после прохлады моря. Девочка поднималась вверх, туда, где среди кипарисовой рощи красовалось белое здание с колоннами. Это был настоящий дворец, о котором когда-то пели пустынные ветры, шептали по ночам холодные звезды жарких степей и тихо, раскачиваясь в такт, напевала родная бабушка. Девочка всегда знала, что когда-то, очень давно, она уже была в этом призрачном дворце с высокими сводами, стрельчатыми арками и мраморными полами. И что когда-нибудь, в недалеком будущем, она вернется туда, чтобы увидеть красоту Земли – цветущую глицинию. Она – нежнее инея!

И вот кипарисы раскрыли свои зеленые объятья, и между коричневых стволов предстал белоснежный дворец, увитый – о чудо! – лианами с нежно-голубыми и бледно-фиолетовыми гроздьями. Сладчайший тонкий аромат вскружил голову, а сердце взмыло ввысь, к удивительным цветам, чтобы навсегда стать одним из них, таким же прекрасным и обворожительным. Девочка побежала за ним, в надежде увидеть, как камень превращается в живое трепещущее существо, наполненное жизненным соком.

На самом верху колоннады стояла женщина в нежно-белых одеждах и улыбалась. Ее лучистые глаза показались удивительно знакомыми, словно из далекого несбывшегося сна, полузабытого и щемящего душу. Подбежав, девочка обняла родное теплое тело и выдохнула: «Ты вернулась?..» «Да, – ответила женщина, – ведь цветет глициния…»

«Ласково цветет глициния, она – нежнее инея. А где-то есть страна Дельфиния и город Кенгуру…» – летела над морем воздушная детская песенка.

Он просто не знал, что с ними делать. Мимо проносились зудящие комариные тучи столетий, уплывали тоскливым клином в Никуда тысячелетия, сиротливо и скорбно, как гордый кондор, парила в тишине Вечность, а Он никак не мог решить, как же Ему поступить с ними.

Они таскались по свету в грохочущих телегах, перегрызали друг другу глотки, изобретали плюющиеся огнем стальные гусеницы, завывали дурными голосами, призывая к братоубийству, гоняли по задворкам золотых тельцов, забирались в алюминиевые капсулы, чтобы на пару-тройку пространств удалиться от обитаемой поверхности в необитаемую Пустоту, поджигали тесные муравейники, в которых выводили потомство их соплеменники, с изуверской методичностью убивали все инородное, что не укладывалось в их узколобое пространство.

– Все, надоели, негодники, – решал Он, посылая им ураганы, эпидемии, извержения вулканов, голод, радиацию и безумие. И когда казалось, что до окончательного вынесения приговора осталась доля мгновения, Его Око внезапно выхватывало из общей массы неких существ, которые своими действиями заставляли Его воздержаться от объявления Конца.

Одни, улавливая тончайшие колебания эфира, пытались перенести горнию информацию на свои расовые табулы, другие, открыв внутренние вежды, летели спасать, делиться, помогать, отдавать, сгорать, добиваться, звать за собой, приносить себя в жертву, искать единственно верный путь, поднимать упавших, отдавать свою кровь. Иные, шли в самую сердцевину горящих треугольников, сражались, преодолевали страх, верили, надеялись и побеждали, открывали двери Знаний.

– Нет, они прекрасны и удивительны, – шептал Он растроганно, посылая им тепло, плодородие, благодать, щедрость, радость и любовь.

А потом все повторялось вновь: переполнялись чаши терпения, жалили терновые венки сомнений и увядали последние цветы надежд.

Он просто не знал, что с ними сотворить, ведь творить ему было присуще: те, кто доставлял ему столько беспокойства и хлопот, называли Его – Творцом, беспрестанно у него что-то просили, требовали и ожидали чудес.

А Он – просто опять не знал…