– Прошу, – пропустил вперед Ника Рей, отворив черные узорные ворота.
Стоит уделить минуту внутреннему содержанию поместья. Дом был оборудован в стиле рококо и радовал глаз своим величием, золотом и блеском. Массивные хрустальные люстры завораживали своей изысканностью, а раритетная мебель из красного дерева заставляла задуматься о достатке хозяина. По углам ютились слуги, не издавая звуков. Идя по коридору, на каждом шагу можно встретить портреты Эммы Моррис и ее работы из бисера.
Как оказалось, Джек был дома. Он, раскинувшись на мягком стуле, курил сигару и перебирал бумаги. В нем сложно было угадать того миловидного юношу из девяностых, но что-то схожее, молодецкое проглядывалось сквозь его броню, состоящий из хмурых бровей, суровых карих глаз и стиснутых челюстей.
– Привет, сын, – кивнул мистер Моррис, оторвавшись от документов, и вдруг увидел Николаса. Он был так взбудоражен, что, подскочив, подошел к мальчикам и долгим, испытывающим взглядом стал изучать Ника.
– Пап, ты чего? – отдернул его Рей.
– Николас? Ты повзрослел, – проговорил Джек растерянно.
– Да, – улыбнулся Ник, немного удивляясь поведению мистера Морриса, ведь он запомнил мужчину после последней встречи, как сурового и отрешенного человека.
– Но… – отстранился Джек. Он оправился от легкого шока и прошел обратно к своему стулу. – Чем, собственно, могу помочь?
– Папа, Ник будет пока у нас жить.
– Что? – приподнял бровь отец.
– Он будет жить в гостевой комнате, – невозмутимо ответил Эдриан, игнорируя удивление отца.
– Ему мало места в особняке Мартина? – спросил Джек, раздражаясь.
– Стойте, не надо ссориться из-за меня. Ничего страшного, мистер Моррис, что вы не можете меня оставить. Я что-нибудь придумаю, – вмешался Николас.
– Честно говоря, мне все равно останешься ты или нет. Дом большой, я вечно занят, и навряд ли мы будем видеться больше, чем раз в день. Я просто, как любой здравомыслящий человек остерегаюсь пересудов. Ты меня понимаешь?
– Да. Но вы можете быть уверены, что никто лишний не будет знать об этом. Я буду появляться в доме только ночью.
– Раз так, то мне нет смысла возражать, – ответил Джек и снова занялся бумагами.
За время разговора с Моррисом – старшим Ник понял одно. Папа Рея изменился в худшую сторону также, как и его собственные родители. Он это понял потому, как на все реагировал Джек. Да, он разрешил сыну пригласить друга в его дом, да, он говорил вежливым и спокойным тоном, но в глазах его читалось нескрываемое безразличие, которое хуже ругани и нотаций в много раз. Безразличие к тому, что будет происходить в его доме, что будет происходить с его сыном. Если бы Эдриан привел бездомного или девицу легкого поведения, Джек также спокойно без каких-либо эмоций, не отрывая взгляд от документов, разрешил оставить их, потому что ему все равно.
Анабель Бейкер, вернувшись домой со школы, отправилась на задний двор на поиски мамы. Почему-то предстоящий разговор со Стефанией о фото мальчика волновал Анабель. Она понимала, что мама, скорее всего, ничего не знает о снимке какого-то мальчишки и вообще не факт, что сама Ана имеет с ним что-то общее, но волнение не отступало даже под этим предлогом.
– Мама, я нашла фотку мальчика. На заднем фоне я разглядела велосипед, который пылиться сейчас в кладовой в нашем доме, – на одном дыхании выдала Анабель.
– Фотку?.. – глаза матери как-то нервически забегали.
