– Джованни! Джованни, паскуда! – Его хриплый голос заполнил гостиную. Он был пьян? А Джованни вытянулся по струнке. – Вина!
– Да, сию минуту! – Бой в мгновение испарился. Кажется, он только и ждал, что этого приказа. Вот только что он стоял у камина, и теперь его нет.
– Твою минуту можно годами считать! – Хозяин был явно не в духе. Придерживаясь за стену, он наклонился и снял тапок, который полетел в сторону исчезнувшего боя. Его владелец, не удержавшись на ногах, грузно осел на пол.
Картина не из приятных.
– Не дописал. – Невеста хмыкнула мне в плечо, продолжая сохранять серьезный вид.
Красный халат, широкие рукава, большой орлиный нос, острый подбородок, и на голове что-то типа лаврового венца. Да нет, он самый – настоящий лавровый венец, коим в стародавние времена чествовали поэтов. Где-то все это я уже видел. Да, точно! Словно фотокарточка всплыла в памяти. Они с Мигофу они очень похожи. А если скинуть эти одежды, так и вовсе близнецы-братья. Конечно, я узнал его! В ту же секунду, как он предстал перед нами. Именно так его изображали на холстах средневековые живописцы – Данте Алигьери собственной персоной.
– Тьфу ты, сколько можно. – Он сорвал с головы венок и порвал его. Сухие лавровые листья осыпались на пол.
Рождин ткнула меня локтем в бок и успокаивающе махнула рукой.
– Цирк! Тот еще показушник. – Шепнула она мне на ухо. – Перед каждым так.
– Дэнни! – Она расплылась в улыбке и поднялась с дивана.
– Рождин, дочь моя! – Алигьери скривил рот, попытавшись подняться. Впрочем, так и остался на полу, пьяная развалюха. Он махнул рукой. Невеста сама подошла к нему и присела рядом. Они обнялись. Их встреча расплылась у меня перед глазами одним большим красным пятном – Рождин в своем новом красном платье и Алигьери в видавшем виде халате.
– А этот? – Он кивнул на меня, сфокусировав было взгляд и приподняв бровь.
Заплутав в серединном мире, я уже и не знал, как вести себя с персонами подобного плана. Вскочить, как Рождин и присесть рядом с ним, или степенно отбить поклоны?
– Тоже и тех. – Невеста притормозила меня, подняв ладонь, чтобы Данте не видел.
Ничего себе! Огромный дом, божественный Неаполь. Кажется, он тоже оказался здесь случайно. Во всяком случае, так говорил Себастьен. А его «Божественная комедия» суть подвига той же Рождин. Ну, тогда понятно, к чему все эти обнимашки. Может, и мне здесь стоит задержаться? Глядишь, и придумаю себе дом не меньше.
– Ты выглядишь прекрасно! Все эти годы… – Она явно льстила ему. – И сотни полторы тебе идет к лицу.
– Оставь. – Прохрипел Алигьери, подняв руку к потолку. – Где обитаешь ты, что так давно не посещала дом мой?
– Ну, право слово, Дэнни, лишь сама судьба, что намекает мне ей подчиниться. – Рождин подмигнула мне, перейдя на стих. Вот уж не ожидал от нее такого. – Всегда, беспрекословно!
– А это кто? Неужто твой жених? – Данте кивнул в мою сторону.
– Какие женихи, коль я уже стара. По этим меркам…
– Уж тут как посмотреть. – Произнес Алигьери почти нараспев и повел бровью. – Так кто же он?
– Вы издеваетесь? – Я привстал с дивана.
– Нисколько. – Они произнесли это почти одновременно. – Нет.
– Так, все, занавес, аплодисменты. – Я сложил руки на груди. – Куда я попал? В «Божественную комедию»?
Рождин щелкнула пальцами. Очередной ее фокус. И все встало на свои места. Прямо ветром повеяло.
– Джованни! – Хриплый голос опять оглушил меня. – Джованни, мать твою! Мое вино! – Алигьери негодовал. – Где носит этого подонка?
