– Ерундой нам закладывают уши, а передовые достижения замалчивают, и все это происходит в рамках гнусного пустословия, – возмутился Николай Иванович.
– А откуда у нас произошёл наркотический взрыв? – в задумчивости спросил парень плотного телосложения, пришедший вместе с Игорем.
– Все, Ростислав, просто – в Афгане наши солдаты и офицеры забивали косяка, а афганские дети знакомили в госпиталях наших раненых героев-интернационалистов с героином, – уверенно объяснил Игорь.
– Много ещё бесовщины и имя им легион, – посетовал Иван Сергеевич.
Соглашаясь, кивнул головой Василий Павлович и объяснил:
– Наши бравые демобилизованные воины развезли эту страсть по деревням и хуторам, сёлам и городам, подобно тому, как американские ветераны распространили эту болезненную привязанность, полученную во Вьетнаме, по фермам и штатам.
– Я знаю по работе наших афганцев, которые совершенно далеки от этого зелья, – громко и очень членораздельно возразил Пётр Петрович.
– Однозначно, мы рады за ваших знакомых, – продолжил Василий Павлович. – Однако в последние годы той войны, когда официально были признаны наши пятнадцать тысяч погибших ребят, дисциплина ограниченного контингента изрядно порасшаталась.
– Из-за чего? – спросил Пётр Петрович.
– Во время нахождения в Афганистане наших интернационалистов погибло более миллиона афганских душ, – пояснил Василий Павлович прискорбно. – Мы все уверены – ваши друзья совершенно чисты в данном отношении, но у кого-то и сейчас руки в крови по локоть. И этим нашим парням опиум очень оказался нужен, чтобы уйти от реальности, а затем пристрастие они развезли после демобилизации по домам.
Через некоторое время утренний рассвет облагородил окно курительной комнаты солнечным лучом. Оконная решётка при внимательном рассмотрении вместо чёрной оказалась темно-ржавой.
– Завтрак. На завтрак подходите! В отделении завтрак, – донеслось из репродуктора и повторилось.
Эти слова, сказанные приятным женским голосом, подвели черту дискуссии. Курильщики один за другим стали покидать насиженные места.
Владимир зашёл за компанию в столовую, поковырял алюминиевой ложкой горячую, сваренную на воде пшеничную кашу, в которую сверху был положен кусочек белого маргарина. Затем Владимир пошёл в палату ко льву. Надеясь подкрепиться по-настоящему, он достал из своей тумбочки пакет с едой. Когда принялся разворачивать один из свёртков, по ноздрям ударил острый запах сыра. Ему очень захотелось пива, а во рту оказался привкус «Балтики», четвёрки. В горле и во рту запершило, и Владимир сглотнул слюну. Ему показалось даже, что откуда-то сочится запах пива. Он оглянулся по сторонам в поисках источника запаха солода, но все это только казалось. Внутри стоял зуд, а по душе вновь скребли бессовестные кошки. Угнетало отсутствие определённости, и состояние было странным. Вроде бы желудок бурчал и требовал еды, но в горле пища стояла комом и проглатывалась с большим трудом даже с помощью минеральной воды.
Пока лев, получив утренние инъекции, спал, Владимир залез в спортивном костюме под покрывало и решил наверстать упущенное ночью. Устраиваясь удобнее, ворочаясь с бока на бок на скрипучей музыкальной кровати, Владимир действительно уснул.
Разбудил его Виктор Иванович – интеллигентный сосед по палате.
– Вставай, – посоветовал тот. – Начался обход заведующей: подправь чуток кровать, да чтоб из тумбочки меньше торчало посторонних предметов.
