"Адель, Адель, Адель..." - эхом раздается голос в моей голове. Я пытаюсь приоткрыть веки. Они словно свинцом налились, никак не желают поддаваться моей воле.
- Адель, да очнись же ты! - слышу громкий, наполненный паникой голос. Он - та спасительная ниточка, которой хватает для того, чтобы я распахнула глаза.
Первое, что я вижу - белый потолок. Он слепит белизной до рези, от чего я прикрываю глаза и пытаюсь сесть. Мне это удаётся, но не без поддержки чьих - то сильных рук, которые обхватывают плечи.
Когда туман передо мной рассеивается, я вижу Рому. Своими зелёными глазами смотрит испытующе, будто душу вынимает. Держит за плечи, не отпускает, поглаживает большими пальцами нежную кожу.
И тут меня словно молнией пронзает! Вспоминаю злые слова, ухмылку и чужое презрение, которое вылилось на меня будто чан с дегтем. Вспоминаю свой гнев, разочарование и... боль. Вспоминаю слезы, стоявшие в глазах. И вместе с картинками из прошлого ко мне возвращается злоба. Она поднимается из глубин души, я загораюсь от неё словно подожженная спичка.
- Руки убери, скотина! - шиплю рассерженной кошкой.
Вздергивает бровь, снова становясь высокомерным засранцем. Пихает руки в карманы джинс и небрежно роняет:
- Пожалуйста.
- За что? - чувствуя, как от гнева горят щеки, вызывающе интересуюсь я.
- Если б я не принёс тебя в медпункт, ты бы задохнулась от приступа астмы!
- Ты спровоцировал этот приступ!
- Кто ж знал, что ты такая впечатлительная, - ухмыляется Рома. В этот момент я понимаю, что никого ещё не ненавидела так сильно. Даже те подонки похитители не вызывают во мне сильных эмоций. Почему? Несмотря на раны, которые мне были нанесены, я не была привязана к этим людям эмоционально. Я боялась, паниковала, злилась, но ненавидеть - нет. Ненависть - это слишком сложное, глубокое чувство, которое не раздаришь кому попало. Ненавидят того, кто смог коснуться души, а потом в нее плюнул.
Роме, к сожалению, каким-то неведомым для меня образом удалось проникнуть через мою защиту. Он, конечно, не смог перелезть через все мои внутренние стены, но я с горечью признаю, что ему это и не надо было. Если бы захотел, то смог бы.
«Спасибо и на том, что не пошёл дальше», - думаю я и медленно, мягко, но от того не менее ядовито произношу:
- Все твои слова... Они показывают твоё отношение ко мне. Но как ты объяснишь тот страстный поцелуй?
Рома встает, и я отшатываюсь, внезапно понимая, что он намного выше меня, макушкой я достигаю ему до груди.
- Красотуля, - широко улыбается он, но эта улыбка – оскал хищника, готового сожрать меня. - Мне просто было интересно. Но потом интерес пропал.
Глотаю злые слова и часто-часто моргаю сухими глазами. Я больше не буду плакать при нем.
- Уходи, - голос нещадно хрипит, но я несмотря на это, повторяю уже громче: - Уходи!
- Извини, я не хотел тебя обидеть, - Рома пожимает плечами, не выглядя при этом хотя бы чуть-чуть виноватым.
И эти слова, напрочь лишенные раскаяния, доводят меня до бешенства. Чувствую, как снова в ушах шумит, и рявкаю:
- Проваливай уже!
Рома не двигается с места. Легко, безоблачно улыбается мне, наклоняется и шепчет:
- Знаешь, в чем твоя главная проблема? Ты в какой-то момент решила, что умнее всех. Но беда в том, лапуль, - его лицо перекашивается, а глаза, только недавно сверкающие яркой зеленью, становятся мутнее болотной тины, - что это не так. Думала я не узнаю, что ты поспорила на меня?
