– А я и не ля-ля. Я отказалась.
– Ты… Ты – что? – Таня изобразила шок и предобморочное состояние. – Ты дура что ли?
– Я, может, Аришку не хочу бросать.
– А что тебе помешает приходить к ней? Ну ты, блин, даёшь… Он же добрый, красивый, богатый! Вот стукнет тебе восемнадцать, замуж за него выйдешь и будешь жить припеваючи!
– Да он и не смотрит на девушек. Он жену свою любит. Мёртвую, – покачала я головой.
– Знаю я эту историю, – махнула рукой соседка. – Юлия Михайловна у нас работала нянечкой, совсем молоденькая. Детей своих она иметь не могла, и они, когда поженились с Константином Николаевичем, хотели усыновить ребёночка. Но она умерла. Ехала со свадьбы подруги в такси, и в них на скорости врезался пьяный водитель. Таксисту ничего, а Юлия Михайловна на заднем сидела не пристёгнутая. Её и до больницы не успели довезти. А жаль. Хорошая была, добрая, детишек любила.
От этой истории мне стало как-то не по себе. Значит, жена у Кости была не только красивая, но и добрая. Вот почему он до сих пор её любит. Только вот почему в качестве приёмыша он решил выбрать меня – загадка. Мне ведь уже семнадцать. Почти взрослая. Странно это всё…
И как-то совсем не хочется лезть из кожи вон, чтобы затмить Костину умершую жену. О мёртвых ведь почти всегда думают хорошо, идеализируют их.
Так что правильно я сделала, что отказалась. Призраки ведь бывают очень ревнивые. Некоторые мертвецы не понимают, что умерли, и борются за своё до последнего. Недаром же у Кости спустя пять лет никого нет. Неспроста это.
Перед сном, боясь себе признаться в желаемом, я фантазировала, что Костя всё-таки забрал меня к себе, как нам весело и дружно живётся, как он… полюбил меня. Глупые-глупые мечты. Нельзя никому о них рассказывать. Вот же я дурочка…
***
А на следующий день… Ни капли не пристыженный Маркелов спросил у меня громко, на весь класс:
– Пестова, это твой хахаль был на мерсе?
У кого-то точно играй-гормон.
На этот раз у меня под рукой не было замазки. Все принадлежности тоже были убраны в рюкзак. Кинуть в паразита нечем.
И, вспомнив о своих вчерашних грёзах, я… покраснела! Вот ведь нашла момент.
«Какого же хрена, Наташа?» – возмутился мой внутренний ворчун.
– А-а-а! – показал на меня пальцем Герман. – Угадал! А у тебя губа не дура.
– Дебил! – огрызнулась я. – Никакой он мне не хахаль!
Пожалуй, и правда пора валить из этой школы. День ото дня не легче… Теперь мне ещё одни несуществующие отношения припишут.
***
Перед следующим уроком, не успела я отойти от прошлой маркеловской выходки, Герман меня поцеловал. На виду в всех. Насильно. В губы. Сжав мне голову руками, чтобы не отвернулась.
Я замычала, отталкивая от себя гадёныша, для эффекта пнула ему коленом между ног, и только тогда он меня отпустил.
Попало ему не сильно, потому что я-то мелкая, а ширинка у него высоко, даже для моего колена. На носочки встать не удалось, так как Маркелов давил на меня своей тушей. Так что получилось как получилось. Не убийственный приём, конечно, но этого хвалило, чтобы он, обозвав меня обидным словом и держась за сокровенное, вернулся на своё место.
Случилось это всё в аккурат во время звонка на урок. Сцену увидела учительница физики и лишь покачала головой. Ещё недавно Маркелов кричал на весь класс, что любит Лину, и вот уже без разрешения лезет целоваться ко мне. Каков козёл, а!
Я брезгливо вытерла рот рукавом блузки и попросилась выйти, чтобы умыться. Меня отпустили.
