Вот подозрительно: изоляторные сидельцы специально берут с собой гвоздь, чтобы накорябать свои измышления, или корябалка припрятана здесь?
Я заглянула под койку – и правда, в щёлке под плинтусом лежит орудие настенного творчества. Кривой и уже изрядно затупившийся гвоздь.
Во у меня смекалочка!
А так как сегодня я осознала одну ранившую меня в самое сердце истину, на стене появилась и моя запись: «девчонки не верьте мужикам, они козлы». Получилось криво, но кому надо, тот прочтёт. Обвести каждую буковку по второму разу для эффектности я не успела, услышала шаги за дверью.
***
Меня вызволили из темницы и снова повели по коридору, на сей раз в кабинет к главной по сироткам.
Заведующая, Эвелина Захаровна, оценивающе взглянула на меня из-под очков.
– Ну что, успокоилась, дорогуша? – как-то чересчур высокомерно поинтересовалась она.
– Изолятор у вас довольно усмиряющий, – ответила я.
– Мне сказали, что у тебя нет никаких документов. У нас два варианта: либо найти их, либо сделать новые. Ты знаешь, где лежат твоё свидетельство о рождении, полис и остальные документы?
– Дома где-то лежали, – пожала я плечами.
Пришлось назвать адрес, а то Эвелина Захаровна, похожая на дирижабль, как-то плотоядно на меня смотрела. Ух, не женщина, а гора!
– Полное имя? – продолжила она допрос.
– Пестова Наталия Александровна, – произнесла я и сама удивилась. Давненько я не вспоминала свою фамилию и отчество. Даже непривычно. Как-будто и не мои вовсе.
– Дата рождения?
– Десятое марта тысяча девятьсот девяносто второго года.
– Как давно бродяжничаешь?
– Где-то два года…
– Сколько классов окончила?
– Восемь. Девятый начала...
– Значит, в девятый и пойдёшь, – заведующая погрузилась в перелистывание бумажек. – В какой школе?
– В шестнадцатой, – покорно ответила я.
– Пойдёшь в двадцать третью. Все наши дети в неё ходят. Ох, и возни будет с тобой… – надула и без того пухлые губы Эвелина Захаровна и со вздохом пробубнила себе под нос. – Но как тут откажешь…
Она спросила меня, в каком городе я родилась, ещё кое-что о родителях, а затем вызвала воспитательницу, чтобы та проводила меня в комнату, где мне предстояло жить.
***
Меня привели в мою спальню. Ну, то, что она моя, – сильное преувеличение. Там уже жили, судя по наличию кроватей, двое таких же несчастных, как я.
На одной из кроватей сидела девушка примерно моего возраста. Смущал только ребенок у неё на руках, которого она кормила грудью.
– Привет, – соблюла приличия я.
– Привет, – на удивление радушно отозвалась она. – Новенькая?
– Типа того. Но это ненадолго.
– Думаешь, заберут тебя?
– Нет. Сбегу просто.
Собеседница неподдельно изумилась:
– На фига?
– Ну, чтобы не били и не издевались... – пожала я плечами.
Девушка тихонько прыснула со смеху и ответила:
– Да кому надо тебя трогать? Пф! Скажешь тоже! Сиди на жопе ровно и лопай казённые харчи. Потом-то несладко придётся.
– Тут никого не бьют? – задала самый животрепещущий вопрос я.
– Нет, конечно! Оно им надо? К старшим воспиталки вообще не лезут. К тому же это батор со спонсорской поддержкой. Элитный, можно сказать.
– А я думала, везде бьют… – растерялась от открывшейся истины я. Значит, брехал дядька Сашка. Козлина драный.
Соседку звали Таня, а её четырёхмесячную дочку – Маша. Таня поделилась, что днём, пока она учится в школе, ребёнка приходится оставлять в доме малютки, который находится в соседнем крыле здания. А самой Тане шестнадцать. Она на два месяца моложе меня.
