* * *
Практическая психология – это очень просто. Самое сложное – сделать её простой. Таким начало романа быть не может. Или может, но мне не нравится. Стёр и под заглавием «Как стать другом Г-спода» напечатал…
Каждый момент жизни может быть тем, ради которого ты послан на землю. Какой именно, знает только Пославший. Невозможно почувствовать или узнать каким-либо способом, для чего ты здесь. Это не связано с призванием, выполняемой работой, должностью, наградами, преступлениями…
И только в конце этого периода жизни души в собственном теле после перехода в иной мир тебе объяснят, в чём был смысл твоего краткого путешествия. Если спросишь.
* * *
Возле стены ему завязали глаза по его просьбе: он хотел остаться наедине с мыслями. И оставили там для расстрела. Он стоял, вдыхая освежающий морозный воздух. Ожидал залпа, чувствуя, как раздвигаются и жадно шевелятся ноздри. У него был отличный слух, и он слышал, как поскрипывают ботинки солдат расстрельной команды. И слышал их мысли: скорее бы в тёплую казарму. И ещё там было покашливание офицера, и где-то недалеко каркала ворона.
Жизнь, радостная и пробуждающая, наполняла всё его молодое тело. Он чуть отступил, на полшага, не больше, и дотронулся пальцами до шероховатой стены. Кирпич с отколотым верхним уголком. Приставил большой палец и сильно прижал основание ногтя к острому краешку. Какое наслаждение от боли, что катится вверх по руке! Прямо к сердцу. А оно, здоровое, чувствительное, качает кровь, и она течёт, течёт. И тепло в коленях и в животе.
И захотелось съесть беляш, горячий и пахучий. Поплыли острова с зеленью и жёлтыми пятнами. Пахнущие терпко. Белые паруса. И злобные щёлканья крокодиловых пастей. Затворы. Коричневый песок, хорошо впитывающий кровь. Засыхающая медуза на берегу. Низкие облака над чернеющим лесом. Тоска. Украденные чувства. Их надо успеть перечувствовать…
Как много времени осталось. Возможно, минута или полторы. А потом подступит последняя секунда. Вот бы… Откуда-нибудь – голос, бесстрастно-чёткий: «Наступает последняя секунда твоей жизни. Она наступит по окончании фразы: «Не удерживай». Короткий звук – «й». Не затянешь. А потом – целая секунда. Ещё целая секунда.
* * *
Морозный воздух над коричневым песком с медузой и диван в кабинете, где висит копия любимой картины. Ну, не совсем копия, скорее, образ молитвенный: поясная фигура Мадонны. Без папы Сикста IV и Святой Варвары.
Рафаэлю Санти не было и тридцати. Столько же тем, воссозданным мною, нет, исторгнутым для погибельного страдания… Хлёстко, как пощёчина. Сразу заныл страх, охватила суматошная паника, и тут же отчаянно заломило в затылке. Ради одного человека сотворён мир. Да нет, наверное, может быть, значит, и ради меня, Фотия. Откуда мысль, которую точно запомню?
Чем больше историй слышу, читаю, вижу, тем шире раздвигается сознание моё… Не я так думаю!.. Не я! Кто ты? Кто?!
Вздохи, тени, маски, дрожь растворяются во мне, превращая в Другого. Кто это говорит?!. Другого, Того, которого когда-нибудь бесповоротно поманят небеса, и у которого появится улыбка на холодеюще-непослушных губах. И он моим чужим ртом прошепчет: «Присоединяюсь к большинству». Какой счастливый конец!
Мне никогда не удавались счастливые концы. Да что там! Счастливых людей не было. Кто это, кто?! Кто это говорит?!
Искорка ли от удара того солнечного луча о купол Семёновской церкви, проникнув в мозг, породила слова эти или морочит бес?
