– И что же может не срастись? – нахмурился Андрей Ионович. – Даже если ты вдруг решишь закончить свою карьеру в медицине после войны, хуже не будет, если ты напишешь эту статью. Но я в подобном раскладе сильно сомневаюсь, а значит, писать в любом случае должен ты.
– Хорошо, будь по-вашему, Андрей Ионыч, коли вы так настаиваете, – засмеялась Ева, чуточку захмелев от коньяка после такого тяжелого дня. – Напишу я эту статью, обещаю, – кивнула она. – Надеюсь, вы окажете мне честь и разрешите указать вас как моего наставника?
– Это будет честью для меня, – Михайловский склонил голову в полупоклоне и взял стопку с коньяком. – За ваши будущие успехи и достижения, мой мальчик! – предложил он тост, салютуя стопкой.
– Как и для меня, Андрей Ионыч, – улыбнулась Ева. Коньяк они допили быстро, с ужином разделались тоже, и решили, что пришло время отдыхать, а затем и разошлись по своим палаткам.
А утро принесло им сюрприз и не особенно приятный – их разбудила Катерина, сообщив, что начальство решило проинспектировать госпиталь, и посетовала на то, что им видимо заняться нечем, кроме как людей от работы отрывать.
Ева была страшно удивлена, и торопливо одевалась, спросонья спотыкаясь обо все.
– Какая еще проверка? – выдохнула она, забежав к Андрею Ионовичу.
– Командующий полком, будь он не ладен! – проворчал Михайловский, поправляя подтяжки. – Генерал Поплавский, дай бог ему здоровья, видимо считает, что без его инспекции мы не справимся.
– Господи Боже. Да они же все равно в медицине ничего не понимают, – закатила глаза Ева, застегивая и оправляя мундир.
– Поверь, Константин, медицина их вообще не интересует! – дернул плечом врач, тоже надевая мундир. – Чистой воды формализм. Идем, не будем заставлять ждать нашего достопочтенного командира.
Ева тут же пошла следом, держась позади Андрея Ионовича. Все-таки он был главным. Пригладив волосы, она предстала перед взором командующего полком. И тут же взяла под козырек, вытянувшись в струнку. На миг ей показалось, что внимательный взгляд сейчас тут же отыщет в ней то, что она так тщательно скрывала.
– Господин полковник, корнет! – поздоровался с ними генерал.
С Михайловским они были знакомы давно, а потому отношения их связывали, если не дружеские, то вполне приятельские, пусть и не без конфронтаций.
– Не серчайте, Андрей Ионыч, что без предупреждения. Из штаба разнарядка пришла – пока французы раны зализывают, своих раненых переписать, да госпитали проверить, – пояснил генерал. – Так что, показывайте свои владения.
"Разнарядка, черт ее дери", про себя выругалась Ева и тяжело вздохнула, следуя за хирургом и командующим. Не встревала, пока ее не спрашивали, а сама все думала, что же они скажут, когда Этьена обнаружат.
"Не дам его в тюрьму посадить. Ему уход нужен, и обезболивающие. А там он точно ходить уже никогда не сможет" – такие мысли одолевали бедного, вымотанного войной корнета.
Михайловский держался спокойно и достойно. Показал "палату" обычных больных – бойцы, кто мог, вытянулись рядом с кроватями, остальные же поприветствовали генерала со своих мест, следом заглянули в операционную. После вчерашнего там уже было все чисто и убрано. Рядом с ней располагался малый склад – чтобы не ходить далеко, если что-то для операции понадобится.
Тяжело больных тоже показали и там задержались рядом со штабс-ротмистром, который уже пришел в себя и охотно поделился с генералом деталями операции, точнее, собственных ощущений, связанных с ней.
