Фрэнни и Зуи - страница 13

– Мы с барменом. Мы как бы вели тебя под руки. Я за тебя чертовски испугался, кроме шуток.

Фрэнни устремила в потолок вдумчивый немигающий взгляд, пока Лэйн держал ее за руку. Затем повернулась к нему и свободной рукой как бы оттянула ему рукав.

– Сколько времени? – спросила она.

– Да не волнуйся об этом, – сказал Лэйн. – Мы никуда не спешим.

– Ты же хотел на эту вечеринку.

– Черт с ней.

– А на матч мы тоже опоздали? – спросила Фрэнни.

– Слушай, какой матч? Черт с ним. Ты сейчас вернешься к себе в комнату в этих… «Голубых ставнях»… и отдохнешь – вот что важно, – сказал Лэйн. Он придвинулся к ней поближе и легонько поцеловал. Затем бросил взгляд на дверь и снова взглянул на Фрэнни: – Ты просто полежишь и отдохнешь. Вот и вся твоя программа на сегодня, – он погладил ее по руке. – Потом, может, через какое-то время, если ты прилично отдохнешь, я как-нибудь поднимусь к тебе. Кажется, там есть задняя лестница. Я выясню.

Фрэнни ничего не сказала. Она смотрела в потолок.

– Ты знаешь, как чертовски долго мы ждем? – сказал Лэйн. – Когда была та пятница? В начале, блин, прошлого месяца, а? – он покачал головой. – Так не годится. От глотка до глотка. Грубо выражаясь. – Он наклонился к Фрэнни: – Тебе правда лучше?

Она кивнула и повернулась к нему:

– Только пить ужасно хочется. Можно мне воды, как думаешь? Я не слишком тобой помыкаю?

– Блин, сейчас! Ты ведь побудешь одна? Знаешь, что я, наверно, сделаю? – Фрэнни покачала головой на второй вопрос. – Попрошу кого-нибудь принести тебе воды. Потом позову метрдотеля и скажу, что нашатырь не нужен… и, кстати, оплачу счет. Затем заранее закажу кеб, чтобы нам его не ловить. Это может занять несколько минут, потому что большинство из них будут ездить, подбирать людей с матча. – Он выпустил руку Фрэнни и встал. – Окей?

– Отлично.

– Окей, скоро вернусь. Не шевелись.

Он вышел из комнаты.

Оставшись одна, Фрэнни лежала и смотрела в потолок. Затем ее губы раскрылись и зашептали неслышные слова, и шептали безостановочно.

Считается, что наглядные факты говорят сами за себя, но в данном случае, как мне кажется, они делают это несколько вульгарнее обычного. Поэтому мы прибегнем для противодействия к этой неизменно освежающей и бодрящей гнусности: формальному авторскому предисловию. Мое не только многословно и серьезно сверх всякой меры, но и вдобавок мучительно лично. Если, при должном везении, оно мне удастся, вас ждет нечто вроде принудительной экскурсии по машинному отделению, со мной в качестве гида в старомодном слитном купальнике.

Перейдем сразу к худшему: то, что я собираюсь вам изложить, это вовсе не рассказик на пару страниц, а что-то вроде домашнего кино в прозе, и те, кто видел отснятый материал, сильно не советовали мне строить более-менее внушительных планов относительно кинопроката. Группа несогласных, огласить которую я имею честь вкупе с мигренью, состоит из трех действующих лиц: двух женских и одного мужского. Для начала возьмем исполнительницу главной роли, которая, смею полагать, предпочла бы, чтобы ее кратко охарактеризовали как типаж томный и утонченный. Она считает, что все могло бы получиться вполне гладко, если бы я взял и сделал что-нибудь с пятнадцати-двадцатиминутной сценой, в которой она несколько раз сморкается, – просто вырезал бы, надо думать. Она говорит, это отвратительно, – смотреть, как кто-то сморкается. Другая дама из ансамбля, изящная сумеречная субретка, недовольна тем, что я, скажем так, заснял ее в старом домашнем халате. Ни одна из этих двух красавиц (они мне намекнули, что предпочли бы такое наименование) не переходит на визг, возражая против моих всецело эксплуататорских целей. По причине, надо сказать, ужасно простой. Пусть меня она и вгоняет в краску. Они знают по опыту, что я ударяюсь в слезы при первом резком или порицающем слове. Однако исполнитель главной роли обратился ко мне с самым красноречивым призывом отменить постановку. Он