– Паша! – Мария кинулась к нему на шею. – Прости меня! Ты один меня на самом деле понимаешь… – И так далее, и тому подобное. Мария умеет добиваться своего. И ведь права была – пожалуй, только Павел и был с ней просто потому, что ему нужна была она. Вся. Не деньги, не тело, не связи по отдельности.
…И Елена ушла, частично вернулась назад, в нереальность, в небытие.
И вот она здесь, в той же самой квартире, хлопочет на кухне. Именно такая, какой её Павел и представлял. До каждой родинки, до запаха волос и кожи, до звука голоса.
– Всё убрал! – Елена появилась в гостиной. – Умница! Давай, собирайся. Туда ехать полтора часа в одну сторону.
– Прямо сейчас? – Павел взял её за руки, посмотрел в глаза.
– Я веду себя неприлично, да? – прошептала Елена, прижимаясь к нему. И вдруг расплакалась, обхватив его руками, прижавшись сильно-сильно. Павел не знал, что и делать. – Я не могу без тебя! Я больше бы не смогла!
– Я с тобой. – Павел погладил её по голове. – Я с тобой, солнце моё.
Она отстранилась, улыбнулась, вытирая слёзы. Губы ещё подрагивали.
– Я неприличная, я знаю. Я с тобой не могу по-другому! Вот! Но не сейчас. А то уже никуда не смогу поехать… Не захочу.
Он отпустил её руки.
– Идём. – Она взяла его за локоть. – Электричка через тридцать пять минут. Времени почти нет!
Но времени было предостаточно.
Они сидели в жарком, пахнущем лаком и гуталином вагоне – не иначе, отопление включили, и зачем, спрашивается? Елена прижалась к нему, положила голову на плечо, и все, кто ни смотрел, улыбались – что-то было в её лице. Держала Павла за руку и время от времени сжимала её так, что становилось не по себе от ощущений.
Совсем неуместных в общественном транспорте ощущений и чувств. Хотя какая кому разница! Кого это вообще касается!
– …Выходим! – она потянула Павла за локоть. – Не спи! Хотя нет, лучше сейчас спи, а не ночью!
– Прекрати! – шепнул он ей громко, ощущая – вот-вот покраснеет. Как мальчишка, право слово!
Она хихикнула, стащила его по лесенке на перрон. Тут немногие выходят – деревушка и есть деревушка. Если бы не железная дорога рядом, поди, совсем бы захирела.
– Не прекращу! Нам вон туда, вниз по улице! Минутку…
Она достала косынку и повязала голову.
– Мама не любит, когда простоволосая, – пояснила она.
Да-да. Я и это выдумал. Мама, чуть более набожная, чем нужно, отец, печник и плотник, молчаливый, но, особенно в лёгком подпитии, добродушный и широкой души человек.
– А ты, значит, другая!
– Я другая! Что, не заметил? – Она прыснула. – Только не расстраивай их!
– А если не дадут благословения? – Павел взял её за руки, остановил. Елена сердито посмотрела в ответ.
– Дадут! Веди себя прилично, вот и всё. Всё, молчи, никаких «если»!
– Прилично – это как?
– Говори правду, вот и всё! Всё, умолкни, горе моё!
Что-то изменилось в лице Павла. Елена бросилась к нему, обняла.
– Радость, радость! – шепнула она. – Мама у меня строгих правил, – пояснила она. – До сих пор думает, что я ни с кем не была.
– Не была? – не понял Павел сразу.
– В постели, – пояснила Елена одними губами. – Не огорчай её! Она хорошая!
– Не буду, – Павел прижал Елену к себе, слушал её дыхание и радовался – тому, что жив, тому, что с ней.
– Всё, идём, – Елена взяла его за руку. – Не забудь поздороваться с отцом за руку!
Да-да-да.
Он всё это и так знал. И множество других подробностей. Но… странное дело, пока Елена говорила, казалось, что и не знает – усмехнулся, кивнул, покачал головой. Родителей не выбирают. Какие есть, такие есть. Вот и всё.
