Нет, вы только подумайте! Это еще вопрос, кто тут актер… Молчат, как непричастные, никто не проговаривается. А глаза у всех такие честные-честные! Ладно, черт с вами, подождем. Не может же быть, чтобы им так и не стало интересно, что у них получилось!
И Кира, уютно подперев щеку ладошкой и то и дело озаряясь бесхитростно-милой улыбкой, слушала бесконечные рассказы гостей об их музыкантских делах. Ее давно уже раздражало (хотя пока еще не до крайности), что почти никогда никто из них не спрашивал, как обстоят дела у нее. Нет, они, как воспитанные люди, слушали, если она сама начинала рассказывать о каких-нибудь хохмах на съемках (и даже не без некоторого любопытства слушали), но сами никогда и ни о чем не спрашивали. Петька – тот, наверное, спросил бы, но он то ли стеснялся своей непреходящей влюбленности, то ли боялся отличиться от всей прочей стаи.
Давид закончил рассказ об очередной пианистке, обломившейся ему на последних гастролях и потому фантастически сыгравшей вместе с ним трио Бетховена, и неожиданно заметил:
– Что-то сегодня наша Валькирия подозрительно тиха и молчалива. Даже немного странно, что у нас с ней в свое время ничего не получилось: мне вдруг показалось, что из нее вышла бы прекрасная грузинская жена. Может, вернемся в прошлое, дорогая Валико?
– Отвянь, паршивец, – любезно посоветовала Кира. – Дай вас послушать.
– А чего нас слушать? Мы, как всегда, о своем, о девичьем, – пожал плечами Алексей. – Давид – о бабах, которые умеют на чем-то играть и без ума от него, а Петька – о балбесах, которые не желают быть гениями…
Вышеупомянутый Петька, испугавшись, что последует обычное для Алексея продолжение на тему Кириной измены музыке, торопливо вмешался:
– И ничего они не балбесы. Вот как раз сейчас у меня есть один такой парень…
– Ох, перестань, ради Бога! У тебя всегда есть какой-нибудь такой парень. Беда только, что они все оказываются не совсем «такими» парнями, правда? Валькуша, не обращай внимания на этих идиотов, давай свой торт. Ты же пекла торт, правда?
Ну конечно, Тамара в своем репертуаре: всех помирить, всех утешить… И не подумаешь, что эта милашка – тот музыкальный критик, чьи рецензии боятся читать даже самые-самые-самые, которые уже давно ничего не боятся. Кира давно уже подозревала, что Тамара громит всех направо и налево исключительно для того, чтобы на фоне разгромленных ее ненаглядный Алексей выглядел вполне пристойно.
– Томочка, а мы все здесь исключительно пожрать собрались? – с пугающей ласковостью осведомилась Кира, даже не пытаясь встать. – Может, я все-таки хочу послушать? Может, вы уже наконец заговорите?
Тут уж на нее изумленно воззрились все.
– Нет, здесь точно что-то не так, – пробормотал Давид. – Валико, мы тебя чем-то обидели?
Кира немного помолчала, загадочно вздернув брови, и все-таки поднялась:
– Нет, вы меня потрясли. Даже не знаю, чем больше – то ли фантазией, то ли выдержкой.
Когда она скрылась за кухонной дверью, все четверо переглянулись.
– Кто-нибудь что-нибудь понимает? – скорбно вопросил Алексей. – У девушки душевный кризис или просто ПМС?
– Ты что, за столько лет не изучил, какая она, когда у нее ПМС? – искренне удивился Давид. – Тогда она просто на всех бросается, а потом начинает скорбно плакать.
– Алё, ребята, имейте совесть! – смущенно воззвал к присутствующим покрасневший Петр. – Может, мы не будем обсуждать ее ПМС?
