Фунгус - страница 40

Она всегда отличалась упорством и настойчивостью: несмотря на ужас, разрушение и хаос, которые Хик-Хик принес в их дом, она все еще хотела с ним поговорить, не позволить ему исчезнуть в диких горах. У жителей долины была поговорка: «Грешник может выбраться из ада, но если человек, оседлавший дьявола, поднимется в горы, обратной дороги нет».

Майлис подошла к изгороди:

– Оставайтесь с нами, бросьте своих окаянных спутников, – взмолилась она. – Эти существа приведут вас не к свободе, а к верной погибели.

И она умоляюще протянула к нему руки над каменной изгородью. Рукава упали и обнажили ее руки: на фоне черных камней они сияли особенной белизной.

Хик-Хик понял, что она ему предлагает. И ему стало больно. Он мог бы многое сказать в свою защиту. Например, поведать ей, что намерение подарить лошадку Альбану было самым благонравным поступком в его жизни. Но их разделяла граница более неприступная, чем любая стена: между ними стояла каменная изгородь, и изменить что-либо было невозможно.

Хик-Хик взобрался на голову Кривого, используя его локти в качестве ступенек. Расположившись на этой внушительной и в то же время пугающей высоте, натянул на голову котелок и заявил:

– Прежде я был нищим, а теперь у меня, по крайней мере, есть четыре фунгуса. А вы говорите, что я не могу владеть ими сам и делить эту власть с другими людьми.

А затем фигура, образованная человеком и фунгусом и наводившая на мысли о мифологических существах, пришла в движение, за ней потянулись остальные монстры. Их цилиндрические туловища двигались на сотнях спутанных конечностей. Чудовища были возбуждены, особенно самый маленький. Он скакал, как заяц, и визжал, как гиена. Прежде чем пуститься в путь, Коротыш задержался у изгороди напротив Майлис и посмотрел на нее налитыми яростью глазами. Все его тело сотрясалось, словно в эпилептическом припадке, а рот широко раскрылся – из него высунулся длинный язык и угрожающе потянулся к заграждению. Но заметив, что остальные уходят и он остается один, монстр неохотно присоединился к отряду.

Хик-Хик пришпорил Кривого, и они исчезли, удаляясь по горным тропинкам, недоступным для людей.

В печальном настроении Хик-Хик ехал обратно к своей пещере, сидя на голове Кривого, который шагал неспешно, как старый верблюд, в сопровождении остальных товарищей. Они двигались подобно войску, потерпевшему поражение, казалось, хозяин заразил их своим отчаянием. Ко всему прочему моросил настойчивый и противный дождь, от которого становилось еще тоскливее. Струйки стекали с полей котелка Хик-Хика, с его бороды и ботинок, упиравшихся в плечи Кривого.

Отъехав немного от дома Майлис, он приказал фунгусу остановиться. Он не верил своим глазам: все деревья на обширном участке горного склона лежали, точно сбитые кегли. Стволы были очищены от веток и коры: их обнаженная древесина сверкала такой белизной, что казалось, земля покрыта костями. И вдруг Хик-Хик сообразил: прежде чем зайти в дом Майлис, он сам, желая чем-нибудь занять Коротыша и его сородичей, велел им повалить ель и очистить ствол. Следуя его приказу, монстры срубили одно дерево, потом другое, третье и так далее. Три фунгуса, всего три фунгуса за какие-то пару часов повалили сотню деревьев. Хик-Хик был поражен: уничтоженный лес на склоне служил доказательством неумолимой силы чудовищ. Ему не хотелось, чтобы монстры