За стеной кто-то истошно закашлялся. Потом что-то упало, и кашель прервался. Отшвырнув плед, я рванул на звуки.
– Ты! – вопил Влад в ванной комнате. – Хватит выблевывать все подряд, ты ж не булимичка! А ты – не строй из себя главную, когда стоишь и ждешь, как стервятник! И ты!.. Ой, ё-ё-ё. Привет, малой.
Трубы гудели. Из раковины шел пар. Шарлотта стояла на коленях перед унитазом, и тот был весь в черной крови. Как и пальцы ее, окоченело вцепившиеся в ободок, и рубашка Влада, сидевшего рядом.
– Разбудили? – деловито поинтересовался энтроп, стирая со щеки кровь.
– Что происходит?!
Шарлотту рвало, но уже ничем – бесплодными, сводящими мышцы спазмами. Ариадна наблюдала за этим, сидя на краю ванны.
– Из-за искр все происходит быстрее, чем он рассчитывал. Она умирает.
Влад издал едкий, полный жгучей ненависти смешок.
– Как видишь, у снежки все схвачено. Сидит на подборе на случай, если цацки вылетят следующими.
– Это все упростит, – согласилась она.
Симбионт усмехнулся:
– Тогда время обзванивать знакомых хирургов. Даже если она сдохнет прямо сейчас, искр тебе не видать. Уж я об этом позабочусь.
– Вы что, издеваетесь?! – взвился я. – При чем тут искры?!
Они оба посмотрели на меня так, будто я прервал интеллектуальную беседу криком «вива ля революсьен!». Мне захотелось что-нибудь ударить.
Я сел рядом с Шарлоттой, убрал волосы от перепачканного кровью лица. Боль не только лишала красоты его. Она убивала личность.
– И ты ничего не можешь с этим поделать?! – уставился я на Влада.
– Что, например?! – возмутился тот.
– Чтобы ей не было больно! Хотя бы!
– Если сунусь глубже, она может не дотянуть до утра!
– А у тебя есть решение, для которого ей нужно дотянуть до утра?!
Влад клацнул зубами и замолчал. Под унитазом валялась разодранная пачка обезболивающего. Я схватил ее, посмотрел название и взвыл от злости:
– Колоть такое надо! Или ты только в коматозниках разбираешься?!
Энтроп резко выпрямился и отвернулся. Я швырнул таблетки ему вслед. Шарлотта снова зашлась кашлем. Глядя на это, я возвращался туда, куда не хотел. Менялись лишь декорации. Лишь возраст. Лишь цвет убитых постелью волос.
– Трус… – услышал я не шепот даже, а клокочущую в ее горле вибрацию. – Какой же ты трус, дорогой…
Слух у Влада был тонкий. Он дернул плечом и сказал:
– Да.
Голова Шарлотты ударилась об ободок. Я едва успел подхватить ее и с ужасом ощутить, как тело, потяжелев втрижды, размякло – будто бы это было уже всё.
– Да, – повторил Влад, разворачиваясь. – У меня есть решение, для которого ей нужно дожить до утра.
Он глядел, заслоняя свет, без тени улыбки и человечности. Воздух дымился от влажности. В раковине грохотал кипяток.
– Конечно, я слукавлю, если скажу, что меня вообще никто не контролирует, – продолжил энтроп уже в комнате, выправляя ворот пальто. – Не в том смысле, чтобы я никого не заражал. А на тот случай, если как раз это снова и понадобится. Война – всегда так непредсказуемо, согласны? Короче, мой достопочтенный ментор послала меня вчера по нашему общему делу – в основном падать вам в ноги. Но есть вещь, которую ее обязали делать вне зависимости от планов на вечер и личного отношения к моим подвигам. А делать ее для меня или для машери – решим в дороге. Мы быстро.
Я сидел на кровати, укутавшись в плед. Реальность последних пятнадцати минут требовала серьезной верификации.
– А если ты не вернешься? – спросила Ариадна.
