Функция: вы - страница 90

– Следующую партию выдадут только в феврале. Если продолжишь в том же темпе, последнего укола не хватит…

– Хватит, – не переставал улыбаться симбионт. – Когда все закончится, я буду самой тихой чумной мышкой в городе, обещаю.

В футляре лежал шприц. У него был стеклянный корпус, спусковой крючок и заполненная темной жидкостью капсула. Это все, что я успел разглядеть, прежде чем энтроп отвернулась и откинула покрывало. Я услышал шорох, за ним щелчок. На простыне вздрогнуло тело.

– Это дезатрамицин? – спросил я.

Энтроп молча вернула в футляр пустой шприц. Влад хмыкнул.

– Дезатрамицин – популизм, малой. Настоящее лекарство никогда не окажется на рынке. То, что лечит людей, убивает нас, а значит, речь о биологическом оружии. Потому-то мой достопочтенный ментор и почтил нас своим высокобюджетным присутствием. Несмотря на то, что Эдлена априори получает лекарство по мою дрезденско-чумную душу, я все равно должен унизительно клянчить каждый шприц, а она – топать в недры Эс-Эйта, за десяток защищенных дверей, куда проходку бдит лично госпожа-великая. А ведь всего парочку таких шприцев, да в знающие руки…

– Влад, – отдернула его энтроп. – Я запрещаю тебе говорить об этом.

Я так и не понял, подчинился ли Влад или успел сказать то, что хотел. Он только добавил:

– Вашего главного будут лечить тем же.

И замолчал.

Шарлотта тихо, сонно вздохнула. Энтроп укрыла ее и, подобрав перчатки, поднялась.

– Одного укола не хватит, чтобы спасти ее. Микробиом синтропа еще сильнее притушит эффект. Однако его будет достаточно, чтобы остановить размножение атра-каотики Влада внутри организма, при условии, что та перестанет поступать извне. Когда симбиоз иссякнет, ей понадобится медицинская помощь. В части органов он уже заместил исходные ткани.

– Сколько это в днях? – спросила Ариадна.

Эдлена Скрижальских посмотрела на симбионта. Тот молчал, и все молчало. Мы с Ариадной. Дороги за окном. Стылая осенняя ночь. Затем я догадался: энтроп считает. Затем я понял: Влад тоже считал.

– Двое суток, – наконец сказала Эдлена Скрижальских и направилась к выходу из комнаты. – Плюс-минус шесть часов. Если ты снова не полезешь внутрь.

– Какие могут быть сомнения? – Влад отступил, пропуская ее. – Полезу, конечно.

Энтроп задержалась на пороге.

– Правильно. Потому что если твой живой щит умрет или ты потеряешь контроль над тем, что внутри нее, то останешься единственным козлом отпущения. Ты знаешь, чем это чревато – когда издержки от таких, как ты, превышают пользу.

– Если бы каждый раз, когда я слышал забавную арифметику про издержки и пользу…

– Это не нотация. Мне небезразлично, что с тобой будет.

Но Влад улыбался. До самых резцов.

– Правда? А то вчера, когда я пришел за помощью, мне показалось, что перед тобой стояли более важные задачи. Например, как попасть в наблюдательный совет на место Яна Обержина. Которое, наверное, еще даже не остыло – в отличие от тела Яна Обержина. И тела жены Яна Обержина. И даже детей Яна Обержина.

Эдлена Скрижальских смяла перчатки.

– Дети не мертвы. Они исчезли.

– Значит, ты по-прежнему хищник, а не падальщик?

И ее взглядом стало возможно заколачивать гробы.

Они снова замолчали, глядя друг на друга, как шахматисты на пустую доску в финале решающей партии. Очевидно, пустой он была только для зрителей.

– Не смей, – понизила голос Эдлена Скрижальских.

– Я молчу, – ответил Влад.

– Не смей, – продолжила энтроп, услышав что-то иное. – Я годами пытаюсь попасть в наблюдательные советы, в том числе чтобы обезопасить тебя. Чтобы через пару лет, когда эволюция нормы окончательно перестанет игнорировать принцип историзма, ты не оказался священной жертвой, которую они принесут, чтобы в очередной раз извиниться за прошлое. Ты рудимент, напоминающий акционерам, кто мы на самом деле, Влад. Госпожа-старший-председатель не замечает тебя только потому, что наблюдательные советы не сформулировали соответствующую претензию.