Маша еще пару раз хлюпнула носом и заявила:
– Аякс мог бы быть поосторожнее.
– Пожалуй. – Амара спрятала улыбку. – Но он не умеет. Так что придется тебе держаться как следует.
Девочка не без опаски покосилась на пони, который кротко подбирал лакомство с ладони Бернарда.
– А можно я завтра поучусь?
– Лучше сразу, – сказала Амара.
– Почему?
– Потому что, если отложишь, может статься, никогда больше не сядешь на коня, – объяснила Амара.
– Но я боюсь.
Теперь Амара улыбнулась:
– Вот потому и надо сразу. Если ты не одолеешь страх, страх одолеет тебя.
Маша серьезно взглянула на нее:
– А ты говорила, что бояться хорошо.
– Я говорила, что бояться нормально, – поправила Амара. – Все чего-то боятся. Особенно когда приходит беда. Но нельзя уступать страху.
– А ты бросила службу курсора у Первого консула, – заметила Маша.
Амара почувствовала, как улыбка сползает с ее лица.
Бернард, стоявший у девочки за спиной, старательно прикрывал рот ладонью.
– Это другое дело, – сказала Амара.
– Почему?
– По множеству причин, которых ты не поймешь, пока не вырастешь.
– Почему это не пойму? – обиделась Маша.
– А ну-ка, – пророкотал Бернард и, как пушинку подхватив девочку на руки, опустил ее в седло. Он был большой, широкоплечий, в темных волосах и бороде блестело серебро. И руки у него были большие и сильные, все в шрамах от работы, но при всем при том с ребенком он был ласков, как кошка со своими котятами.
– Еще круг по манежу, – спокойно сказал он, – а потом обедать.
Маша собрала поводья, прикусила губу:
– Можно я помедленнее?
– Отлично, – согласился Бернард.
Прищелкнув языком, Маша шагом пустила Аякса вдоль стены манежа. Она так старалась держаться прямо, что чуть ли не перегибалась назад. И ступнями ног упиралась в ребра пони.
– Ну? – тихо спросила Амара, когда девочка отъехала.
– К нам собирается Исана.
– Опять? Трех дней не прошло.
– Сенатор Валериус сумел собрать кворум в Сенате, – сказал Бернард. – Он намерен оспаривать законность брака Септимуса.
При этих словах у Амары во рту появился неприятный привкус, и она сплюнула на землю.
– Иногда я жалею, что ты слабо врезал этому самовлюбленному маньяку.
– Такая была суматоха, – оправдывался Бернард. – И Валериус трещал без умолку. Сбил меня с мысли. В другой раз буду умнее, – поджав губы, пообещал он.
Амара тихо фыркнула и, проследив глазами за Машей, покачала головой. Помолчав немного, она сквозь зубы процедила:
– Кровавые во́роны. Эти идиоты даже теперь, когда на кон поставлен весь мир, не оставляют своих игр. Клятый ворд готов разнести их в клочья, а они все затевают тайные сделки, будто ворд – всего лишь временное неудобство.
– Им приходится в это верить, – сказал Бернард. – Не то пришлось бы признать, какими они были болванами, когда пять лет не слушали наших предупреждений.
– А это было бы ужасно, – сказала Амара и на минуту замолчала, обдумывая ситуацию. – Успех Валериуса даст Аквитейну все необходимые оправдания, чтобы удержать Корону, даже если… когда Октавиан вернется.
Бернард согласно хмыкнул.
– Что будем делать?
– Поговорим с моей сестрой, – сказал Бернард. – Выясним, кого из сенаторов можно склонить на нашу сторону. – (Маша с Аяксом уже завершали неторопливый круг по манежу.) – Как она?
– Сегодня улыбалась, – сказала Амара. – Шутила. Чуть ли не смеялась.
Бернард шумно вздохнул:
– Ну хоть что-то за сегодня хорошее. Если каждый день чего-то такого добиваться, понемногу сложится.
