– Насчет дружбы не обещаю. Ты же знаешь, с женщинами я умею делать что угодно, но только не дружить.
Луис Игнасио провокационно улыбнулся, подмигнул сестре, а потом закончил фразу:
– Однако с твоей подругой обещаю быть паинькой, лапочкой, милашкой… Ну и всё такое.
Хасинта Милагрос сделала вид, что нахмурилась, и погрозила брату пальчиком:
– Но-но! Меня как раз это-то и настораживает. Когда ты говоришь, что будешь паинькой, лапочкой и милашкой, это значит, что выпустишь на вольный выгул всё обаяние. А обаятельный маркиз де Велада – прогнозируемый итог. Прошу, обещай, что не будешь флиртовать с моей единственной здесь и любимой подругой.
Луис Игнасио рассмеялся.
– Ну, этого обещать не могу, а вот то, что не буду ее нарочно привораживать, обещаю.
Герцогиня фыркнула и выразила взглядом скепсис:
– Один с волка волос, и тот со лба[117]. Впрочем, это уже хоть что-то.
Луис Игнасио склонился к сестре и понежил ее щеку тыльной стороной пальцев.
– Не кривись, Синта, ты же знаешь, я всегда делаю то, что обещаю.
Разогнувшись, маркиз огляделся, как если бы искал взглядом, куда присесть. Затем подошел к стулу, на котором до него сидела Фьямметта Джада, и опустился на него.
– Лучо, ты, я вижу, с дороги. Тебе, наверное, нужно умыться, переодеться и перекусить. Прошу тебя, чувствуй себя в палаццо Ринальди как дома. Ты же знаешь, ты самый дорогой человек для меня.
– Ты тоже, малышка. Ты тоже дорога для меня. Давай, приходи скорей в себя и сил набирайся. Ты большая умница. Справилась со сложной задачей. Теперь перед тобой стоит новая цель: нужно поскорее вернуть прежнюю форму.
В дверь спальни постучали, и в комнату вошла камеристка герцогини Симона:
– Ваша светлость, кухарка спрашивает, подавать ли второй завтрак.
– Конечно, подавать! Какие могут быть вопросы?! – ответил за герцогиню брат. – Молодой мамочке надо хорошо питаться, чтобы восстанавливать утраченные силы. Так что неси сюда всё, что кухарка наготовила, и проследи, чтобы ее светлость всё до крошки съела.
Камеристка смотрела на маркиза не отрываясь, как завороженная, поэтому ему пришлось спросить:
– Симона, кажется, если правильно помню?
Служанка зарделась и коротко кивнула.
– Ну и что же ты стоишь, Симона? Ждешь, когда придам шлепка для ускорения?
Камеристка хихикнула довольно и тут же испарились.
Хасинта Милагрос, наблюдавшая за этой сценой, лишь покачала головой:
– В этом мире может измениться что угодно, один маркиз де Велада остается самим собой.
* * *
– Я вижу, ты всё с бумажками возишься, – поддел мужа сестры вошедший в кабинет Луис Игнасио.
Герцог отложил письмо, которое читал, и улыбнулся.
– С приездом, куньято[118], – поприветствовал он вошедшего, поднимаясь из-за стола. Мужчины обнялись и дважды расцеловались: сначала в правую, затем в левую щеку.
– Как добрался? Надеюсь, дорога была не слишком утомительной, – спросил маркиза герцог.
– Как и любая дальняя дорога, – ответил тот.
– Мне доложили, что ты успел побывать в спальне моей жены?
– Я успел побывать в спальне моей сестры, – поправил зятя Луис Игнасио, – но вот сына вашего еще не видел. Кстати, дружище, прими самые искренние поздравления с рождением наследника!
Де Велада похлопал зятя по плечу.
– Когда покажешь племянника родному дяде?
– За поздравление спасибо, – поблагодарил шурина Джанкарло. – А насчет твоего вопроса отвечу так: мой сын слишком мал и слаб. Его кормилица и нянька в один голос твердят, что младенца стоит пару недель поберечь от лишних глаз. Ты же, как понимаю, не на денек к нам заскочил?
