Джанкарло Марии было трудно испытывать к Фьямме нечто большее, чем обязательства перед почившим отцом и братское чувство долга. Он привык быть единственным ребенком в семье и всегда мыслил и поступал, исходя из этого обстоятельства. Трудно за год взрастить в сердце чувства, которые в семьях с бо́льшим количеством детей формируются естественно и неспешно.
Герцог Маддалони по отношению к младшей сестре был внимателен и сдержанно-приветлив. Когда требовалось, в меру строг и принципиален. Он не баловал ее, но и не ограничивал в средствах. И при этом не делал ничего сверх необходимости. Он не лез к ней в душу, но и свою распахивать не спешил. Не старался сблизиться с ней, как это удалось, например, Хасинте.
Завещанием отца новый герцог Маддалони был назначен опекуном младшей сестры до ее совершеннолетия, но это совершенно не значило, что у него были рычаги управления ею. Фьямметта Джада была любимицей отца. Пьетро Винченцо Ринальди баловал ее, что сказалось на характере девушки. Сестра была своевольна, строптива и взбалмошна. Она не привыкла считаться с условностями, поступала так, как велит сердце. Нет, никаких дурных поступков Фьямма не совершала, старалась быть со всеми приветливой и обходительной. Но и давления на себя не допускала. Стоило брату попытаться принудить ее к чему-нибудь, как она сразу же, словно рассерженная ежиха, выпускала иголки.
Безусловно, отказ де Велады от наследства Фьямметты делал его кандидатуру на роль ее мужа чрезвычайно привлекательной. Но как заставить маленькую рыжеволосую бестию согласиться на этот брак?
Джанкарло Мария постучал нервно пальцами по столу.
– Признаться, твое предложение застало меня врасплох, – произнес он озадаченно. – Оно случайно не вызвано… У вас с Фьяммой… Хм, не знаю, как сказать… Донья Каталина рассказала мне, что ты взял мою сестру с собою в Рим. Между ней и тобою…
– Можешь не деликатничать. У нас. С твоей сестрой. Ничего. Не было, – проговорил Луис Игнасио с расстановкой. – Ты не поверишь, но и у таких беспринципных людей, как я, есть принципы.
– Что ж, это хорошо, – вопреки сказанному в интонации герцога прозвучало не облегчение, а, скорее, еще бо́льшая озадаченность. – С одной стороны, хорошо. А с другой… Ты в курсе вообще, что у Фьямметты Джады есть жених? Она ведь поехала в Рим…
– Бывший жених, – Луис Игнасио оборвал шурина на полуслове. – Фьямметта Джада рассталась с этим «ангелочком» окончательно.
В уничижительном именовании, каким зять наградил жениха Фьяммы, Джанкарло уловил неприкрытое раздражение.
– Даже так? – произнес он удивленно. – Это достоверные сведения?
– Абсолютно. Маркиза оплакивала свой с ним разрыв на этом самом плече, – Луис Игнасио сопроводил слова довольной ухмылкой и жестом, указывающим на левое плечо. – Признаться, у меня вызывает некоторое недоумение тот факт, что этот мальчишка решил отказаться от Фьяммы. Хотел бы я знать причины такого поступка. Впрочем, для меня это совершенно неважно. Его отказ мне только на руку.
Герцог вновь побарабанил пальцами по геридону, стоявшему между креслами, в которых они с зятем расположились, затем встал и неспешным шагом подошел к окну. Посмотрел в него с минуту, размышляя над чем-то, после чего развернулся и произнес:
– Видишь ли, друг мой, ты приехал из страны, где знатность рода закреплена на государственном уровне. Grandes de España[19]
