Марфа вышла в коридор и направилась в сторону туалетов, стараясь не очень стучать каблуками. Ее стремительную учительскую походку наверняка знали все школьники, так что пришлось слегка замедлить шаг. Итак, что тут у нас? Она без малейшего колебания распахнула дверь и узрела вполне ожидаемую картину – кучка взъерошенных юных созданий по очереди припадали к большой стеклянной емкости с мутной жидкостью, которой плескалось уже на самом донышке. Нарушители уставились на нее так, словно их посетил призрак отца Гамлета.
– Еще есть? – деловито спросила учительница.
Ругать ребят не было смысла, да и повышать голос она опасалась – если услышит директор Юрий Борисович, тут же свернет бал и устроит дознание, испортив выпускникам последний школьный праздник. С ужасом и надеждой глядя на нее, компания дружно мотала головами, отрицая наличие еще одной бутылки. Какие они все-таки дети, с печалью подумала Марфа.
Возвращаясь в зал, она заметила, как темным коридором к выходу из школы скользнули две тени. По квадратным очертаниям силуэта она без труда узнала Семена, влекущего за руку тонкую девичью фигурку. Жаль, она надеялась, что Наташа более разумная девочка. Луч света из приоткрытой двери в школьную раздевалку упал на спутницу предприимчивого юноши, и Марфа осознала, что это никакая не самоуверенная красавица Наташа, а хрупкая нежная Симочка.
– Помилуй, Господи, – ахнула не верящая в Бога учительница.
Иван, 2016
Ожидая прихода Анны, я листал свой старый фотоальбом – это всегда помогало придать ее образу нужное звучание. На сей раз союзником я выбрал Дебюсси – его «Детский уголок», негромко журчащий из музыкального центра, как нельзя лучше поддерживал тему. Мне эта сюита всегда казалась скорее тоской по беззаботной младой поре, чем музыкой для непослушных детских пальцев.
На цветных фотографиях, старательно наклеенных на картонные страницы моей мамой, не признававшей не только современных цифровых устройств, но и дешевых альбомов с прозрачными пластиковыми кармашками, мы с Анной почти всегда были вместе. Вот сплелись в клубок два голых краснощеких младенца, еще не осознающих мир вокруг, но уже пытающихся при помощи непослушных ручек и слюнявых беззубых ртов ощутить друг друга. А здесь мы с Анной во дворе, в песочнице – я леплю что-то невразумительное маленькими худыми ручками, а она с хитрой миной на кукольном личике терпеливо выжидает, выбирая момент, чтобы одним махом разрушить мои хрупкие творения. Школьная парта, Анна с одним белым бантом (второй она же успела утратить) и я, аккуратно причесанный, с чинно сложенными перед собой руками. На фоне кукольного театра, в зоопарке возле вольера с обезьянами, рядом с новогодней елкой, в шезлонге у моря, на дискотеке… И вот моя любимая фотография: школьный выпускной, Анна в красном платье, неуместная, как тропическая бабочка среди капустниц. Я стою чуть позади и сбоку, одной рукой обнимая ее за талию. Мы смотрим друг на друга и оба самозабвенно хохочем. Не помню, чтобы для этого счастливого смеха был какой-то особый повод – просто юность, выплеснувшаяся через край. Через минуту мы расцепим целомудренные полуобъятия, а потом Анна уйдет с выпускного в душную летнюю ночь с напыщенным франтом по имени Никита, по которому сохли все девчонки в классе. А я его терпеть не мог, и не напрасно. Впрочем, в конечном итоге парня даже жаль – моя тропическая бабочка не только сказочно красива, но и весьма ядовита.
