– Кать, да погоди ты! – крикнул мальчик и, поднявшись с земли, неторопливо пошел следом.
Пелагея Ивановна настаивала, чтобы все называли ее дочку Катрин – на французский манер, мол, так принято в свете. В столице эта мода давно уже прошла, но здесь, в провинциальном захолустье, время словно отставало от городского на несколько десятков лет. Однако сын помещика предпочитал простое русское «Катя» и наедине часто звал ее так, а она не возражала.
Подойдя к конюшням, Филипп увидал, что здесь собралась, пожалуй, вся дворня: обе кухарки – господская и черная, горничные, лакеи, кучер Антип, главный конюх Никодим и его помощники Гришка с Мишкой, пособники садовника, огородницы, скотницы и так далее. Смешавшись с толпой прислуги, дружно бросившей свои прискучившие обязанности и глазевшей на невиданное техническое диво – машину для земляных работ, пригнанную специально из самого Петербурга, дети подобрались поближе. Катрин исподтишка высматривала свою сердитую маменьку, но той не было видно. Вообще-то, Пелагея Ивановна считала прожекты своего богатого родственника бессмысленными причудами и, не в силах им противостоять, предпочитала игнорировать. Однако вполне могла заявиться сюда, дабы разогнать слуг по местам – хозяйкой она была строгой.
На сей раз барин затеял построить очистные сооружения, чтобы грязная вода и нечистоты не сливались из горшков, тазов и ведер в овраг, как это было прежде, а отстаивались в глубокой яме, фильтровались песком и затем шли на нужды полива и удобрения огорода. Эту идею Яков Ильич вычитал в английском журнале и тотчас же решил применить на практике. Теперь он отважно приближался к сложному агрегату, уже начинавшему скрести по плотной дернине лужайки огромным ковшом. Рядом шагал Павел, старший садовник, что-то крича ему на ухо. Когда шум двигателя на минуту стих, до Филиппа долетел конец досадливой тирады:
– …для двух мужиков с лопатами на пару дней работы! Зачем такую махину из города пригнал? Весь газон теперь порушишь. Эх, чудишь ты, барин!
Павел сердито махнул рукой и отошел к стоящим поодаль работникам, но восвояси не убрался, а продолжал смотреть с неодобрением на равнодушно уродующую нежный ковер травы землеройную машину.
Переминаясь с ноги на ногу, зрители лениво переговаривались, то и дело упоминая непривычное для слуха слово, которое Филипп никак не мог разобрать, что-то вроде «ховатор».
– Ей-богу, скоро мы все в говне потонем, – прошипел кто-то рядом с мальчиком, намекая на невезучесть хозяина в сфере внедрения технических достижений.
Яков Ильич считал себя человеком передовым и постоянно ставил с ног на голову поместье, привнося разнообразные новшества, на которые было щедро его прогрессивное время: устраивал водопровод, проводил электричество, налаживал телефонию, приобретал для сельскохозяйственных работ новейшую технику. Его нимало не расстраивало, что все эти чудеса прогресса то и дело ломались, а то и вовсе не работали. Нрава барин был самого благодушного и на все вокруг: будь то капризные механизмы, своенравная домашняя скотина, нерадивая прислуга или вечно витающий в облаках отпрыск – смотрел с неизменной доброй снисходительностью.
А машина меж тем, разогревшись, опускала ковш все глубже и вываливала на край образующейся на глазах канавы горы темной земли. Филипп поглазел еще немного, но чудовищный шум, в котором полностью утонули все обычные звуки усадьбы, раздражал его. Он легонько дернул за платье Катрин, безотрывно пялящуюся на алчно вгрызающийся в землю агрегат:
