Ели сосредоточенно и молча: балык, нарезанный тонкими темно-розовыми лепестками, так восхитительно, так невозможно красиво лежал поверх мягкого сыра на ломтях пшеничного хлеба, что осквернять его вкушение разговорами казалось кощунством.
Запивали крепким сладким чаем. С чаем, кстати, неловко получилось: я его зачем-то сунула на самый верх кухонного шкафа. У людей-то эта поверхность обычно пустует, а у меня заставлена всякой кухонной мелочовкой, ведь у нагов есть такой удобный змеиный хвост, с помощью которого так удобно доставать что угодно под самым потолком.
А вот в присутствии капитана пришлось обходиться без хвоста. Мы с капитаном не настолько близки, чтобы я показывала ему хвост!
И вот тут-то и оказалось, что для того, чтобы достать заварник, нужно встать сперва на табуретку, потом встать на цыпочки, а потом еще как следует потянуться.
Выражение лица, с которым Сокольский наблюдал эту картину, бесценно.
Бутерброды заканчивались стремительно. Я следила за их убылью с некоторым моральным удовлетворением. Видимо, во мне проснулось что-то древнее, женское, которое требовало накормить своего мужчину. Сокольский, конечно, не мой мужчина, но… Но то, с каким аппетитом он ел, грело все равно.
– Ладно, – объявила я, когда блюдо опустело. – Теперь, когда ты веришь, что я настоящая предсказательница…
– Кхм… – поперхнулся чаем Иван. – С чего бы это?
Я опешила:
– Но я же тебе доказала!
– Что ты мне доказала? – изумился он. – Что владеешь техникой гипноза и можешь принудить кого угодно к чему угодно? Как это доказывает, что ты можешь видеть будущее? Что ты мне вообще хотела доказать?!
От искреннего охренения капитана я смутилась.
Нет, ну… Ну если так ставить вопрос… Да бли-и-ин!
И вообще! Он все перепутал!
– Во-первых, я не могу «принудить кого угодно к чему угодно». То есть теоретически это возможно, а на практике – чем сильнее у человека внутреннее предубеждение против каких-либо действий, тем сложнее его к этому склонить ментальным воздействием. Вот так легко, как тебя сегодня, можно подтолкнуть только к тому, к чему человек и сам склоняется.
Капитан зыркнул на меня исподлобья, а я энергично закивала: да-да, нечего из себя невинную девицу корчить, ментальным воздействием я только подтолкнула самый первый камешек, а что случился обвал – это уже заслуга… эм… недотр… отсутствия личной жизни у капитана и моего мягкого женского обаяния.
Иван с хмурым видом отвел взгляд, а я продолжила:
– А во-вторых, я не могу видеть будущее. Вот прошлое можно увидеть, а будущего не существует. Есть наиболее вероятное развитие событий – и вот его можно предсказать. И попробовать изменить, кстати, тоже можно.
Я немного подумала и честно добавила:
– По крайней мере, так дело обстоит в том варианте дара, который доступен мне. У тех, кто получил другое наследие и использует другие методики, возможно, дело обстоит иначе. Но если мы говорим о твоей сестре и ее случае, то там речь вообще не об этом. Дать прогноз на то, какие будут дети у пары людей и будут ли вовсе, – это вообще не про предсказание будущего. Совершенно другая ветка дара. Это… это трудно объяснить, но в моих ощущениях такой прогноз вообще не затрагивает будущего. Тут речь идет исключительно о физических кондициях вопрошающих, о совместимости их тел.
И о магической совместимости, но об этом мы капитану вслух говорить не будем, хватит с него пока, потрясения нужно выдавать понемногу, чтобы психика успевала адаптироваться.
