– Нет, они будут голубые, как у тебя, – уверенно говорит Сергей.
Пальцы больно сводит от боязни не удержать эту хрупкую бабочку, каким-то волшебным ветром занесенную в его раскрытые навстречу чуду ладони…
…Вот Тане три с половиной года. Залитое небом июля лето на даче. Солнце пытается наспех высушить дорожку и зажигает золотые искры в мокрой после короткого дождя траве и листьях сирени. Сергей пробирается по тропинке сквозь густые кусты смородины, где гроздья ягод уже наливаются сочной чернотой. Тишина врачует измученные городским шумом уши благословенным бальзамом птичьего пения, стрекота кузнечиков и вздохов воды, которую впитывает земля.
Марина читает, сидя на веранде. Эта картина заставляет Сергея ускорить и без того широкий шаг. Он торопится. Ему не терпится поскорей обнять своих загорелых девчонок после целой недели разлуки.
– А Нютка где? – спрашивает Сергей, чувствуя, как на лицо сама собой наползает расслабленная улыбка нежности.
– Она в нашей постели лежит. Ест арбуз и смотрит мультики на планшете.
Радостная Марина встает, чтобы обнять мужа и принять из его рук пакеты с продуктами.
Отворяется дверь и появляется она, Нютка, измазанная по уши арбузным соком. Уверенным тоном с порога она заявляет:
– Папочка, я ела арбуз на кровати и пролила арбузный сок тебе на одеяло и простыню. Очень много. Извини. Так получилось, и с этим уже ничего не поделаешь.
Марина ахает, но Сергей начинает так смеяться, что она тоже не выдерживает педагогической позы, машет рукой и присоединяется к нему. Сергей разводит руками. Вот уж точно. Так получилось, и с этим уже ничего не поделаешь.
Эта фраза становится семейной легендой и определением любых жизненных невзгод…
Как же так получилось, думает Сергей, глядя на ставшую ему чужой дочь. Кто виноват? Он? Жена? Дочь? Или жизнь, расставившая все согласно каким-то своим приоритетам? И что – теперь уже совсем-совсем ничего не поделаешь?
– Я не поеду с ней! – категорически заявляет Таня. – Ты ей обещал, вот и выполняй обещание. А мне ваш круиз нужен, как кролику Виагра.
– Татьяна! – ахает Сергей.
– Ну что «Татьяна»! – взрывается дочь. – В гробу я этот ваш круиз видала. В белых тапках! И ее тоже!
Сергей хватается рукой за сердце. В комнату вбегает жена, которая подслушивала за дверью.
– Ты что делаешь, мерзавка?! – шипит она злобно на Татьяну. – Тебе отца совсем не жалко? Ты его в гроб вогнать хочешь?
Танино лицо белеет, но становится еще более упрямым.
– Да отстаньте вы от меня! Целый год меня изводили. Дайте хоть летом отдохнуть по-человечески! Без вас!
Сергей слышит в ее истеричном крике близко подбирающиеся слезы и обреченно встает. Поговорю с дочерью потом, решает он. Нет, ну вот зачем жена вмешалась?! Как будто нарочно, ну честное слово! Если бы она не вошла, он смог бы как-нибудь еще убедить Таню. Но сейчас… Это же, как красная тряпка для быка.
Сергей машет рукой и выходит из комнаты. Руки дрожат, и он никак не может набрать воды из кулера, чтобы запить таблетки, которые пьет украдкой от жены.
А из комнаты слышатся крики, кромсающие на неровные лоскуты тишину и мирный покой вечера.
– Ты!.. Дрянь!.. Неблагодарная!.. Да мы для тебя!..
– Достали!.. К черту!.. Подавитесь!..
Звук пощечины, от которого Сергею становится нехорошо. Потом рыдания Тани. Хлопает дверь. Выбегает разъяренная жена.
– Я так больше не могу. Я сойду с ума, – плачет она и бросается на диван. Ее плечи вздрагивают.
