Марк по тротуару обогнул площадь и зашагал по тенистому и прохладному скверу Звездинки. Соваться на Большую Покровскую не хотелось – летом был самый разгар туристического сезона, и улица была забита праздными толпами. К приезжим колдун относился равнодушно, а вот местные ряженые, выпрашивавшие деньги за дурацкие фото, Марка раздражали.
Звездинка, как и Заповедные кварталы, утопала в зелени. Правее ремонтировали тротуар, и бетонная пыль поднималась в воздух. Ее прочерчивали золотые солнечные лучи, пробившиеся сквозь листву. Здесь было тихо и малолюдно, под скамейками искали крошки курлыкающие сизые голуби.
Дойдя до перекрестка, Марк свернул на Алексеевскую и увидел впереди краснокирпичную стену Дмитровской башни кремля. Он зашагал вдоль улицы мимо когда-то обитаемых, а теперь заброшенных деревянных домов, построенных в местной стилистике. Они еще хранили былую красоту, хотя окна и были заколочены, а деревянные стены подгнивали. Марк надеялся, что у городской администрации дойдут руки до этих строений, ведь они фактически были особенностью города.
Колдун долго бродил по родным улицам, и ближе к вечеру мать написала ему сообщение:
Марк набрал ответ моментально.
В городе. Давай ко мне. Приходи на смотровую площадку в Кремле, хочу посмотреть на закат.
На место встречи Марк пришел первым. Несколько скамеек, расставленных прямо у парапета смотровой площадки, были не заняты, и он поспешил сесть на одну из них. Мать подошла получасом позже.
– Что-то ты долго, – сказал Марк.
– А как ты хотел? С людьми надо пообщаться, а не просто бумагу под нос подсовывать. По крайней мере ярлык будет у тебя. Никто не отказал.
Марк лениво кивнул. Со смотровой площадки открывался панорамный вид на Стрелку и нижнюю часть города. Солнце медленно опускалось, на воде рябила световая дорожка – будто брызнули расплавленным золотом. Проплыла баржа, разбивая дорожку. Колдун щурился, глядя чуть ниже солнечного диска. Когда он в последний раз сидел здесь и смотрел на закат? Много лет назад. Колдун внезапно почувствовал, как от тоски по дому слегка сжимается в груди.
– Спасибо большое.
– Ты всегда можешь прийти ко мне за помощью.
– Неужели ты не злишься? – вдруг спросил Марк. Слова вырвались против воли, он не собирался задавать этот вопрос ни ей, ни отцу.
– За что мне злиться?
– За все, что я не сделал. Не был примерным сыном, не оправдал твоих надежд. Вы хотели, чтобы я стал Пятнадцатым, а я… Мало того, что недоучка, так еще и уличный фокусник.
– Ну когда-то я злилась, – призналась Анастасия. – И Арсений… Знаешь, это были по большей части его чувства. А я никак не могла разобраться в своих. Я не оправдываюсь, ты не думай. Просто… разумеется, за мной вина даже бóльшая, чем за ним. Только потом, когда мы тебя едва не потеряли в инциденте с аномалией, я все же поняла, что мне не важно, кто ты и чем занимаешься, – лишь бы закон не нарушал. Осознала, что жизнь твоя и тебе жить со сделанным выбором.
Анастасия вдруг накрыла своей ладонью пальцы Марка. Он посмотрел на нее, а потом повернул кисть тыльной стороной вверх, чтобы сжать руку матери. Смутившись собственному порыву, он отвел взгляд. И хотя подобное между матерью и сыном должно быть абсолютно нормальным, колдун все же не мог спокойно проявлять чувства к ней. Он просто не привык, а детство, в котором он мог повиснуть на маме, ласково перебирать ее светлые локоны, целовать ее в щеки и нос, осталось слишком далеко в прошлом.
