– Владыка, умоляю, расскажите, что произошло в тронном зале! – жарко зашептал он, озираясь по сторонам. – Вас кто-то подговорил устроить этот переполох? Или вы нарочно отвлекали короля? Клянитесь, что не замышляли ничего дурного!
– Что ты, сын мой! – обиженно вскинулся епископ. – Я и помыслить не мог о злом умысле. Все вышло случайно, по нелепой оплошности. Каюсь, грешен – замешкался, засмотрелся на статую Девы Марии в нише, вот рукав и зацепился… Ох, негоже слуге божьему быть столь неловким! Прости меня, Иисусе…
И Годфруа принялся истово креститься и бормотать покаянные молитвы. Гастон смутился – похоже, и впрямь никакого злого умысла в поступке епископа не было, одна лишь неуклюжесть. Стало быть, капитан напрасно заподозрил святого отца, обидел его недоверием. Срам какой!
– Прошу меня простить, владыка! – искренне повинился гасконец, пр иникая перед прелатом. – Я погорячился, не разобрался. Видать, совсем ум за разум зашел от всех этих придворных интриг. Но я исправлюсь, обещаю! Немедля начну расследование и докопаюсь до истины. Ведь от этого зависит судьба моей Элиенор!
Годфруа тепло улыбнулся и благословил коленопреклоненного капитана:
– Встань, сын мой. Я не держу обиды – ты ведь радеешь за правое дело. Иди с миром и да пребудет с тобой Господь! А я тем временем поразмыслю, где еще поискать улики в пользу несчастной графини.
Приободренный напутствием епископа, Гастон вышел из дворца и оседлал своего верного Буцефала. Нужно было пользоваться внезапно обретенным доверием короля и немедля браться за порученное расследование. Глядишь, удастся в процессе разузнать что-нибудь полезное для спасения возлюбленной!
Но с чего начать? Кого расспросить о странном инциденте с упавшим подсвечником? Тут в голову капитана закралась одна рисковая мысль. А что, если навестить дом самого Ангеррана де Мариньи, невзначай поболтать с его слугами? Уж они-то наверняка знают, не затевал ли министр какой пакости против Элиенор и ее семьи. Но как пробраться в логово лиса, не вызвав подозрений?
Поразмыслив, Гастон решил прикинуться королевским гонцом, несущим Ангеррану важную депешу. Подделать монарший вензель на свитке пергамента труда не составит, а спесивые лакеи вряд ли рискнут допрашивать посланника его величества!
Очутившись у ворот роскошного особняка де Мариньи, капитан спрыгнул с коня и бросил поводья подбежавшему конюху. Тот изумленно уставился на богато одетого всадника – надо думать, нечасто министра удостаивали визитами царедворцы.
– Я с посланием от короля Филиппа, – небрежно бросил Гастон, помахивая свитком. – Немедля проводи меня к своему господину, негоже мешкать, коли речь о государственной надобности!
Слуга согнулся в почтительном поклоне и засеменил вперед, приговаривая:
– Сей минут, монсеньор, сей минут! Только вот незадача – господин Ангерран отбыл час назад в порт, встречать галеры с заморским товаром. Но ежели депеша срочная, я мигом снаряжу гонца!
«В порт? – насторожился капитан. – Это еще зачем? Уж не контрабанду ли везут де Мариньи на тех галерах?»
Вслух же он произнес, напуская на себя важный вид:
– Что ж, делать нечего. Подожду твоего хозяина в кабинете, благо, дело терпит. Да смотри – принеси-ка мне кувшин анжуйского, пока буду почивать в креслах!
Слуга расплылся в масленой улыбке, предвкушая щедрые чаевые, и побежал исполнять приказ. А Гастон, усмехнувшись в усы, направился прямиком в кабинет Ангеррана. Уж он-то найдет, чем там поживиться – письмами, бумагами, счетами… Глядишь, и удастся раздобыть компромат на бесчестного министра!
