Филипп Красивый в задумчивости постукивал пальцами по подлокотнику трона. Было видно, что слова прелата произвели на короля впечатление – все-таки Годфруа слыл мудрецом и праведником. Но и влияние Ангеррана при дворе было велико. Чью же сторону примет венценосец?
– Что ж, любезный епископ, вы подняли важный вопрос, – наконец изрек монарх, и Гастон весь обратился в слух. – Я ценю ваше рвение в поисках истины. Более того – я и сам не до конца уверен в виновности графини. Посему повелеваю: дать преосвященному Годфруа две недели на расследование. Но если он не найдет убедительных улик в пользу де Лаваль – приговор останется в силе. Таково мое решение!
У Гастона едва не вырвался радостный возглас – есть! Король дал шанс на спасение Элиенор! Теперь главное – не упустить его, распутать клубок интриг до того, как песок в часах пересыплется. А уж в том, что министр де Мариньи попытается помешать торжеству справедливости, капитан не сомневался ни мгновения.
Тем временем Ангерран, мрачнее тучи, отошел от трона, уступая место послам Священной Римской империи. Аудиенция потекла своим чередом, но Гастон уже не слушал. В голове роились мысли, как подобраться к зловещему царедворцу, выведать его тайны. Первым делом надо попасться ему на глаза, затесаться в окружение. Но как?
– Благодарю, ваше величество! Вы не пожалеете о своем мудром решении, – с чувством произнес тем временем епископ Годфруа, кланяясь королю.
И надо же было такому случиться – выпрямляясь, почтенный прелат нечаянно зацепился широким рукавом сутаны за подсвечник. Массивный канделябр покачнулся и с грохотом рухнул прямо под ноги заморским гостям!
– Господи помилуй! – в ужасе воскликнул Годфруа, бросаясь поднимать подсвечник. Но неловкий старец лишь усугубил переполох – поскользнувшись на разлитом воске, он пошатнулся и, размахивая руками, полетел вперед, увлекая за собой парчовую скатерть с королевского стола.
Бокалы и блюда с грохотом покатились на пол, придворные дамы взвизгнули, бросаясь врассыпную. Гвардейцы схватились за алебарды, не понимая, что происходит. Сам король вскочил, опрокинув трон – того и гляди, решит, что на него покушаются!
И тут Гастона осенило. Вот он, шанс проявить себя, заслужить благосклонность двора! Не размышляя ни секунды, капитан ринулся вперед, ловко проскользнул между остолбеневшими вельможами и опустился на колено перед монархом:
– Ваше величество, прошу дозволения навести порядок и покарать виновных в сем возмутительном происшествии! Клянусь самим Иисусом, я не пожалею сил, дабы защитить вашу честь и достоинство!
Филипп Красивый изумленно воззрился на дерзкого юношу. Кто таков? Откуда взялся? Впрочем, сейчас было не до расспросов. Лицо короля исказил гнев:
– Что же, дерзай, отважный… как там тебя? Немедля расследуй этот возмутительный случай и доложи мне. Кара виновным будет суровой!
Гастон, не веря своей удаче, склонился в глубоком поклоне:
– Слушаюсь, ваше величество! Не пройдет и часа, как злоумышленник предстанет перед вашим светлым ликом!
И капитан, звеня шпорами, бросился прочь из тронного зала, лихорадочно размышляя на ходу. Нужно первым делом разыскать епископа и вызнать, что это была за возня с подсвечником. Уж не заговорщики ли подослали святого отца, чтобы отвлечь внимание монарха?
Годфруа обнаружился на дворцовой кухне – сконфуженный, испачканный воском, он сидел на лавке и растерянно разводил руками. При виде Гастона почтенный прелат оживился и попытался встать, но капитан жестом остановил его.
