– Я расказывала тебе историю про то, как отец и дочь по всему городу части трупа закапывали?
– Нннет.
– Мужик пошёл за водкой, дочку взял с собой. На кассе познакомился с каким-то кавказцем. Потом они пошли к мужику домой, напились, уснули. А мужик проснулся от того, что кавказец его дочь пытается уговорить на секс. Ну и вот. Мужик убил кавказца, поделил тело на части, и они с дочурой устроили небольшое турне по паркам с лопатой. Как думаешь, может, с педофилами так и надо работать?
– Я уже не знаю, как с ними надо. Но закон наш не работает. Надеюсь, все они будут гореть в аду! – костяшки на моих кулаках яростно побелели.
– Педофилы или полиция?
Я засмеялся, повисла пауза.
Настя спросила:
– Ты верующий?
– Нет Бога в бытии. И Ада тоже нет.
Я встал из кресла и направился к двери.
– Спасибо за печеньки!
– Да не за что, Насть.
– Ты сейчас куда?
– На допрос. А потом в комиссию по делам несовершеннолетних.
***
Я стоял на улице, смотрел на валяющийся на брусчатке розовый камень и курил. Это был ****ец, друзья мои. Собрание в комиссии по делам несовершеннолетних выглядело так: по очереди вызывают родителя с подростком и отчитывают. Ребёнка вслух оценивают в целом как плохого. Родителя так же – оценивают. Им не говорят о том, что у них есть шанс на исправление. Нет. Их оценивают, запугивают, а ещё им запрещено сидеть. В кабинете два пустых стула, но сидеть не разрешается. И вот, мама с ребёнком, или папа, стоят и выслушивают тонну обвинений в свой адрес. Как в ****ой школе! Это – ****ец. Я спросил: «А почему им нельзя сесть?»
На что мне ответили – так не положено. А положено – осуждение и запугивание!
Я бросил окурок, нашёл ближайший самокат и отсканировал qr-код. Что меня ждёт в нашем центре – я уже догадывался.
– Стрелецкий!
– Тебе что-то нужно, Наташа?
Наташа, начальник нашего отдела, зашипела на меня, взяв за грудки:
– Ты забыл, что я – Наталья Сергеевна?
– Знаешь, Наталья Сергеевна, мне кажется, что ты берёшь меня за грудки только потому, что знаешь: я не отвечу тебе на это хотя бы аналогичным насилием. А я бы мог.
Минута молчания. Наталья Сергеевна отпустила меня. Я сделал приглашающий жест рукой.
– Пройдём в кабинет?
Мы вошли, Наталья села в кресло пошире (рассчитаное на две персоны) и облокотилась на подушечку, закинув ногу на ногу. Я расположился в обычном кресле напротив.
Наталья снова «зашипела»:
– На тебя пошли жалобы, твою *ать. На прошлой неделе ты учил судью не использовать психологическое насилие! Ты в своём уме? За прошедший месяц как минимум один следователь почти из каждого полицейского участка, где ты был, жалуется на тебя.
– И?
– А то, что было сегодня – это уже перебор! Я понимаю, что сидеть в одной позе на допросе в течении 9-ти часов это тяжело…
– Ты права, Наташа, это очень тяжело! А ещё это очень тяжело для ребёнка.
– Именно поэтому скандалил, а потом смотрел ютуб?
– В мои функции на допросе входит защита ребенка от давления со стороны следователя. А ещё – помощь в общении с «неразговорчивыми детьми», ты мне обьясняла это так. Если бы я знал, что в мои обязанности будет входить «ничего не делать в течении 9-ти часов», я бы не пошёл к вам работать.
– Тебя хочет видеть начальство.
– Опять? А я его видеть не хочу. Наше начальство видит дедов морозов там, где их нет, поэтому я не считаю наше начальство компетентным.
Я вышел из кабинета, спустился по лестнице и, постучавшись, зашёл в кабинет с табличкой: «Отдел кадров».
