Но когда мои пальцы, погладив небесно мягкую кожу, утонули в жаркой влажной невесомости, я понял, что не могу больше. Два бесами драных месяца!
– Слушай… – с трудом выдавил я, – давай сначала по старинке, а все эти эксперименты…
Я подхватил её за бёдра, усадил на старое доброе живое горячее тело и стал счастлив, как никогда в жизни. Её кудряшки вкусно пахли, её сиськи прижимались ко мне, её уверенные стоны как бы говорили: «Да, сукин ты сын! Наконец-то! Как я ждала! Давай ещё!», и я не верил, что когда-то мне могло нравиться что-то другое. Она оперлась на мои плечи, подалась вперёд, перехватила инициативу, и это было даже немного слишком…
– Стой, стой, малыш, полегче! – Больше я ничего не успел. Меня ослепил фейерверк разноцветных искр, я парил и плавился и крепко сжимал её в объятиях, чтобы никуда не сбежала, чтобы дождалась.
Чёртовы, чёртовы два месяца!
– Что ж, – выдохнула она, – если ты собирался меня удивить…
– Прости, малыш, – прошептал я, ещё не вполне обретя зрение, но нащупав губами её ухо. – Ничего, сейчас я точно тебе кое-что покажу.
Сама виновата: это всё могло бы достаться Эрике, если бы моя коварная разлучница меня не перехватила. Зато сейчас я уже никуда не тороплюсь, и у меня есть всё время в мире, чтобы показать ей, какой мудрый выбор она сделала.
Просыпался я долго и с ощущением, что на меня упал шкаф морошкового ликëра – не поймëшь, так плохо или так хорошо. Сквозь сон слышал, как Джей говорил что-то про завтрак, а когда наконец продрал глаза, в спальне было светло и пусто. С трудом встал, одевался целую вечность и, надеясь, что ещë не поздно, заявился в столовую.
Судя по количеству народа, завтрак заканчивался, но уроки ещë не начались. За нашим столом сидели Джей и Рыжий, пили чай, а тарелка с овсянкой оставалась только для меня.
– Привет, Рыжий. – Прежде, чем упасть на свободный стул, я тронул Рыжего за плечо – форма объятия, на которую я был способен этим утром. После экзаменов Рыжий вместе с нами отправился к Торку в Обитель, но погостил неделю и свалил к родителям, так что мы не виделись всë лето. – А где мелкие?
И с ними тем более.
– Привет! – просиял Рыжий. – Уже позавтракали и побежали в класс, привет передавали.
Это может показаться безумием, но Рыжий, наш ровесник, учится вместе с моей двенадцатилетней сестрой – на третьем курсе школы, в которую в среднем берут лет с тринадцати. Потому что главное не возраст, а способности, и иногда случаются такие… несоответствия.
Я подвинул ближе тарелку с кашей и, не подумав, схватился за нетронутую кружку с чаем.
– Сука, Джей! – Я прижал пылающие подушечки пальцев к холодной поверхности стола, не найдя ничего лучше, и только потом смог нагнать в них остужающего эфира. – Горячо!
– Не благодари. Полчаса тебя ждëм.
За ложку я взялся с осторожностью, но она оказалась нормальной температуры.
– Так что, пойдём смотреть на ту деревню? – вдруг спросил Рыжий. – Джей мне рассказал.
– Какую деревню? – не понял я.
– Про которую Торк говорил, – напомнил Джей. – Где всех сожгли.
– А…
Да, действительно, с неделю назад, за завтраком в Обители, Торк, рьяно собирающий сплетни, поделился необычной новостью: сгорело дотла какое-то поселение низших, и это бы ладно, пожар и пожар, только почему-то вообще ни один человек не выжил.
– Не знаю, – протянул я, берясь за овсянку, – что на неё смотреть?
Джей одарил меня убийственным взглядом, а Рыжий наоборот потупился:
