Читать онлайн Анна Вагнер - Где живет ведьма. Роман

© Анна Вагнер, 2023

ISBN 978-5-0059-8715-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Болото, с которого не возвращаются,

имеет участки с трясиной.

На гиблых участках растет более

нежная, более яркая, манящая зелень.

Лучше те места обходить стороной,

как бы не манила беззащитная поросль.

Как бы не хотелось рассмотреть поближе, что там.

– Хроники обрушения нашего дома

Конечно, я не знала, что свои заметки в будущем назову хрониками. Я просто записывала все, что меня волнует, все, что не даёт спать, и все обыденное, потому что так мне рекомендовала моя подружка, будущий психиатр.

Рита – будущий психиатр, а я – Маша, будущий архитектор.

Получается, что я увлекаюсь строительством, зданиями, перекрытиями, кирпичом, облицовочным камнем? Не сказала бы. Меня больше пугают эти понятия, как и пугает кое-что другое. Иногда среди ночи или даже днём я вдруг осознаю, что нахожусь над землёй на высоте девяти этажей. Воображение с готовностью мне предлагает картинки, где я и все мои многочисленные соседи, в том числе подруга Рита, словно птицы разлетаемся с этой нечеловеческой высоты в разные стороны.

Согласитесь, что человек не должен находиться так далеко от земли, а уж тем более жить и хранить все свое имущество. Мы же не птицы, не кошки, которые могут остаться живыми после падения с такой высоты. Я и соседи гарантированно умрем. Тут уж и думать нечего. Поэтому так страшны транспортные аварии в небе. Никакой нет надежды на спасение! Бывают исключения, и выжившие после катастрофы точно были кошками в прошлых жизнях.

Рита снимает «однушку» прямо подо мной, на восьмом этаже. Она учится, как я уже упоминала, на психиатра. Ей осталось каких-то пару лет, чтобы начать общаться и лечить, по-настоящему, опасных «дуриков», а не таких малахольных, как я. Рита считает, что у меня травма детства, перекос в отношениях и привязанностях. А я думаю, ну, какой перекос? Мои родители всегда отлично ко мне относились, а, когда я изъявила желание переехать и поступить в архитектурный, они даже купили мне квартиру. На девятом этаже в нашем с Ритой доме-свечке.

Этот дом построен по всем правилам, со всевозможными разрешениями, актами введения в эксплуатацию и с прочей бюрократической ерундой. В доме установлена электропроводка, как во всяких современных постройках. Никакого тебе взрывающегося с завидной регулярностью газа и последующими поисками живых и мертвых под завалами.

Я сейчас стою на своей застекленной лоджии с теплым полом и осматриваю открывающиеся мне просторы. Обилие лесов и полей в этой местности давно заменены «Пятёрочками» да «Магнитами» в шаговой доступности.

Наш дом-свечка состоит из одного подъезда и 17 этажей. Я, конечно, понимаю, что есть фундамент, вросший в землю, есть «мильон» регламентов и схем, которые гарантируют, что наш дом стоит твердо на земле, опираясь на нее всеми двумя, простите, одной ногой. Но вы вот поставьте спичку на стол и посмотрите, насколько устойчиво она стоит, ой, лежит…

Так что, Рита, я плохо сплю не из-за травм детства, а из-за того, что живу в современном «мега» устойчивом здании. Мои родители меня любили и любят самой пламенной любовью. Они всю жизнь меня оберегали от травм возможных и реальных, поэтому с самого первого моего появления в их семье, родители через слово вставляли фразу о том, что я удочеренная.

Эти святые мои мама и папа беспокоились, что, если я узнаю о своем удочерении от чужих людей или в неподходящий момент, то у меня будет травма. Думаю, Рита, у меня и, вправду, образовалась травма от постоянного упоминания о том, что я не родная. Биологических родителей я не знаю, о братьях или сестрах слыхом не слыхивала. Так что жила я в полном спокойствии и согласии со своими неродными родителями.

Мама очень хотела ребенка, поэтому меня и взяли из детского дома. Об отце я такого сказать не могу. Ему дети не нужны были ни свои ни чужие…

Как мама сумела его убедить в том, что меня нужно забрать из детского дома, одному богу ведомо. Отец с трудом вспоминал мое имя, сколько мне лет, что, я, вообще, есть.

Не сказать, чтобы папа был плохим мне родителем. Я думаю, что он был и есть непонимающий, как это без его участия и без участия его жены, вдруг появилась я.

Не ходила ведь его жена возлюбленная к ведьме, которая дала ей семечко и велела посадить в горшочек, поливать и ждать всхода? Если бы так случилось, отец быстрее бы поверил в меня. Но было, вероятно, по-другому.

Наверное, был казённый холодный кабинет, море бумаг, равнодушные сотрудники в белых халатах, сочувственные или завистливые взгляды иных родителей, не могущих зачать. А потом запеленатая в тряпочки появилась я.

Я была тихая, потому что знала, на мой плач никто не откликается. Я была не голодная, потому что умела терпеть лишения. Мама впервые меня прижала к своей пустой груди, и с тех пор любила, как могла, как любят неродного, чужого ребенка. А отец был доволен, что жена перестанет смотреть на детей с тоской и отчаянием. Кто уж из них не был способен завести детей, я не знаю. Но рада тому, что их репродуктивное увечье не передастся мне по наследству. Я ведь, черт возьми, не родная!

В то утро я встала сама не своя и поняла, что не смогу съехать вниз в слабо дребезжащей коробке для гигантской обуви, а точнее говоря, в блестящей кабинке грузового лифта. Это как опускаться с небес в пучины ада. Такое себе у меня было настроение утром.

Поэтому я спускалась вниз по лестнице. Каждый новый этаж начинался с обязательного перехода по открытой незастекленной лоджии общественного пользования. На одной из лоджий был установлен турник для любителей качать пресс и руки с видом на близлежащий продуктовый супермаркет. На другой лоджии собиралось общество любителей сигаретного дыма, на третьей лоджии я углядела инсулиновый шприц, вероятно, использованный не с целью коррекции уровня сахара в крови.

Мне, собственно, нужно было спешить на лекцию в мой любимый архитектурный университет. Нескончаемое количество ступенек наконец оборвалось, и на выходе из подъезда я столкнулась с Ритой. Она так старательно удивлялась, что я игнорирую лифт, что мне захотелось ударить ее по лбу и удалить из списка друзей. Однако в этом списке она одна, так что я решила повременить. Рита снова начала подбивать меня на то, чтобы пройти экспериментальный курс гипноза у нее.

При этом Рита в то утро выглядела ненамного спокойнее и умиротворенное, чем я. Вся была какая-то всклокоченная и несчастная. Рядом с нею стоял ее родственник. Рита держала его за руку, хотя подростку было лет 13 точно. Чтобы в телефон не играл, шепотом объяснила Рита мой непонимающий взгляд.

Я поздоровалась с Артёмом, братом своей подруги. Он невесело ухмыльнулся в мою сторону и тут же спрятал глаза. Подростки они такие. Смущённые и агрессивные одновременно. Их раздирают противоречия, их жаль, им сочувствуешь, но они злят и бесят. И ничего с этим не сделаешь.

Вот Рита, вообразив себя гуру отечественной психиатрии, пытается что-то с этим сделать. Поэтому, когда Артёмка сбегает от криков и оров своих родителей к родной сестре на съёмную квартиру, Рита включает в себе Фрейда, Агнию Барто, а заодно и мисс Марпл.

Прошлый его приезд мы долго искали пропавшие ее наушники. Рита с трясущимися губами то оправдывала Артема, то находила доказательства того, что это он утащил наушники. К вечеру я благополучно вспомнила, что Рита мне их одолжила. Артем был оправдан, а мисс Марпл в душе моей подруги на какое-то время заснула.

Здание архитектурного университета было представительным, как ему и положено. Представительным, гармоничным и достаточно нарядным. Два этажа широко раскинулись по сторонам от центрального входа с высокими необъятными колоннами, лепниной и обязательными фигуристыми девушками, поддерживающими особенно выдающиеся украшения.

Здание было окружено деревьями, поэтому в аудиториях нас всегда приветствовал спасительный полумрак после яркого солнца летом. Зато в горестные ненастные дни внутри здания было темно, неуютно и прохладно.

Сейчас на улице май, так что в университете было терпимо. В просторном вестибюле гулко отзывались мои шаги. Я, как всегда, опаздывала. Тихонько приотворила дверь и тенью пролезла в полутемное помещение.

Показывали какой-то фильм, посвященный Великой отечественной войне. У некоторых студентов на груди были прицеплены георгиевские ленточки. У меня тоже где-то на дне сумки был значок с лентой. Я села на свободное место и принялась рыться в сумке. Думаю, найду, надену, буду, как все. У меня обычно очень длинные ногти. Люблю такие, хоть и неудобно. Так вот эти ногти издавали громкий скребущий звук. Меня попросили с обеих сторон о тишине, и я смирилась, что буду снова отличаться от всех. Уже привыкла…

На следующей паре нам рассказывали о том, как «архиважно» изучить особенности почвы предполагаемого строительства. Конечно, никто в здравом уме не будет устанавливать фасад в зыбучих песках, однако почвоведение сейчас, как и любое классическое учение легко свергается коррупцией. Нам привели весьма занимательный пример, когда на сейсмически опасных зонах возводят здания, не учитывая особенность региона. Правила, где расстояние между домами должны иметь пространство, достаточное для падения одного дома, успешно проигнорированы.

Если пострадает один дом, то он неизбежно потянет за собой разрушения стоящих рядом. Во время землетрясения горожане будут наблюдать трагедии по типу падения фишек домино.

Какой-то студентик переспросил преподавателя, ну как же так… На что оратор пожал плечами и состроил ироничную гримасу.

Я старательно конспектировала. При этом мои мысли витали где-то за пределами аудитории. Не мое это, не мое. Ну какое проектирование, ну какие инженерные системы, ну какие, наконец, почвы? Я вырвалась из отчего дома и просто подала документы туда, где близко от моей квартиры. Всё!

Человек – царь природы!

Человек кроит, режет, полощет,

иссушает, в общем, делает все по своему вкусу.

Построили целый город на воде.

Понятно, полегло тысячи людей,

но один высокородный капризуля получил то,

что хотел, о чем мечтал.

На другом конце нашей любимой отчизны, наоборот,

залили водой целый поселок. Ну, надо было кому-то!

В другой раз вырубили лес,

а на месте всех этих природных переделок теперь

или новый мегаполис, или трасса или водохранилище.

Все, что душе угодно человеческой.

А куда же со своих родных мест подевались

иные существа, что обитали там сначала.

Животные? Погибли.

А духи? Которых, конечно же, нет,

о которых вспоминают только

в дни отчаяния или в дни, когда…

Рита, вероятно, давно таращилась на меня. Она спросила, гадала ли я после нового года. Видите ли, ей явно в зеркале привиделся профессор, который им шизофрению вчера читал. Понимаешь, рассуждала Рита, сидя напротив меня в кафе, этого преподавателя, вообще, нет в сетке расписания нашего университета! Он возник из неоткуда и после лекции исчез в никуда! Я прагматично поинтересовалась, одна ли она присутствовала в аудитории и ничего ли у нее не пропало: кошелек там, честь девичья? Рита обиделась и шумно допила свой зелёный чай.

У нас с Ритой иногда выпадают одинаковые промежутки времени между парами, и мы с ней встречаемся в этом кафе. Примерно и ей и мне идти от своих университетов до этого кафе одинаково. Кстати, вот, почему-то я не поступила туда же, куда и Рита, и не изучаю психиатрию, хотя ее университет находится на том же расстоянии от нашего одноподъездного дома-свечки, что и мой архитектурный. Наверное, у меня нет таких психологических проблем, которые заставляют копаться денно и нощно в своей душе, при этом привлекая все знания мира и попутно получая достойную профессию.